То, что для них действительно было священно, так это ежегодное путешествие в Венецию в день рождения Сильви, возвращение на место съемок фильма, который скрепил их отношения. Даже теперь «Очарование» оставалось культовой картиной у поклонников кино, а история их романа на съемочной площадке стала легендой. И в настоящее время они путешествовали туда «Восточным экспрессом», потому что любили эти сутки как бы в коконе, который изолировал их и позволял быть самими собой, просто самими собой. Райли садился в Лондоне, а Сильви присоединялась к нему в Париже, и они праздновали день ее рождения в поезде.

И этим утром Райли находился в «Хэрродсе», чтобы купить Сильви подарок ко дню рождения. Он каждый год покупал одно и то же. Шелковый шарф. Сильви никогда не видели без такого шарфа — вокруг шеи, завязанного на сумочке, обернутого вокруг головы, всегда с этим естественным парижским шиком. Райли улыбнулся, вспомнив, как Сильви однажды закрыла ему шарфом глаза, стянув узлом на затылке. От шарфа исходил ее аромат. Она лишь целовала его тогда, ее губы, легкие, как перышко, скользили по мочке уха, ключице, ребрам…

Райли прошел сквозь пьянящие запахи отдела парфюмерии, потом миновал сумочки карамельных расцветок и наконец добрался до прилавка с шарфами. Он видел, что очаровательная продавщица понятия не имеет, кто он такой. Никто из молодежи не узнавал его в эти дни, но Райли это нисколько не волновало. Свою долю славы он получил.

— Это для особенного человека? — спросила девушка. Вопрос показался Райли странным. Неужели у нее есть ящик с шарфами для простых людей?

— Совершенно верно, — ответил он. — Для совершенно особенного.

Продавщице, казалось, понравился его ответ, и она принялась доставать шарфы и раскладывать их на стеклянном прилавке, чтобы Райли мог их рассмотреть.

Он любил ощущение скользящего между пальцев шелка. Любил цвета и узоры. Привередливым взглядом он быстро делил шарфы на подходящие и неподходящие, постепенно уменьшая их количество, подвигая отвергнутые к продавщице и качая при этом головой. И все это время Сильви стояла перед его мысленным взором: ее лицо, когда она откроет пакет. Они никогда не верили в смехотворно экстравагантные жесты. Она хотела получить шарф, его она ожидала и получала. Однако попадание должно было быть абсолютно точным.

— Вот этот, — решительно кивнул Райли.

Иногда шарф выбирался сам собой, и сегодня так вышло. Эмилио Пуччи. Цвета были нежные, но изумительные; рисунок смелый, но затейливый. Райли быстро расплатился и с удовольствием наблюдал, как шарф складывают и заворачивают в тонкую бумагу, затем прячут в специальную коробку.

Поздравительные открытки Райли никогда не покупал. Всегда находил старое фото, которое что-то значило для них обоих, потом обрабатывал его на компьютере, переделывал, добавлял надпись или тему. Потом распечатывал его, раскрашивал от руки и подписывал авторучкой «Ротринг» с тонким пером — «Райли» и всего один значок поцелуя. Сильви хранила его открытки в обувной коробке. Ни одной никогда не выбросила. Начиная с самой первой, украшенной с помощью «Летрасета»[6].

«Стопка из почти пятидесяти фотографий», — прикинул он теперь.

Райли взял коробку и не спеша пошел к выходу, заглянув по пути в продуктовый отдел, где купил себе на ленч кусок пирога с дичью и чатни из крыжовника. Он никогда не ел много, но вся его пища была качественной. Райли не видел смысла перегружать себя лишними калориями. Сколько его друзей пожинали теперь плоды гедонистического обжорства, ничуть не напоминая себя двадцатилетних. А Райли мог с уверенностью сказать, что сохранил почти юношескую внешность.

Выйдя из универмага, он попал в суету Бромптон-роуд и стал проталкиваться сквозь толпу на тротуаре, пока не добрался до его края. Теперь Райли уже совсем не садился за руль. Это не стоило затрат, изводившей нервы необходимости постоянно следить за ограничением скорости или количеством выпитого алкоголя и войны за парковочное место. В пределах кольцевой линии метро он в хорошую погоду ходил пешком. С удовольствием покрывал пять или шесть миль, идя на встречу или на ленч, а потом обратно. Это поддерживало его в форме, и в основном он ходил через парки, даже если это несколько удлиняло путь. Однако если погода ему не нравилась, он брал такси. Сегодня был один из таких дней. Моросил легкий, но упорный дождичек, поэтому Райли поднял руку. Через минуту он уже сидел на заднем сиденье такси, направляясь домой.

Они на большой скорости огибали Гайд-парк-корнер, когда Райли увидел, как перед ними выскочила машина. Водитель был либо оптимистом, либо идиотом. У такси не было ни малейшего шанса затормозить вовремя. Жизнь не промелькнула перед Райли в одно мгновение, он только увидел лицо Сильви таким, каким увидел его в самый первый раз, — нахмурив брови, она читала журнал.

— Сильви, — громко сказал Райли, прежде чем услышал страшный скрежет металла о металл, и из его разжавшихся пальцев выскользнул пакет с покупками.

Каким бы успокаивающим ни было цветовое решение и как ни отвлекали бы произведения искусства, комнаты ожидания в больницах всегда вызывали одни и те же чувства. Арчи перебывал в достаточном количестве этих комнат, чтобы узнать: тревогу ничем не уймешь, хотя Джею как будто и удавалось сохранять привычную веселость, пока они ждали. Это Арчи всегда поглядывал на часы, грыз ногти и подпрыгивал, когда вызывали Джея.

Сегодняшнее ожидание было бесконечным. На белом табло значилось, что прием ведется с получасовым опозданием. Недостаточно, чтобы отлучиться из больницы и сделать что-нибудь полезное. Конечно, нет. Ты как привязанный: а вдруг они наверстают упущенное время, ты не будешь на месте и тебя передвинут на другой день. Жаль, что маловато времени, чтобы сходить и пропустить пинту, хотя, пожалуй, негоже, чтобы во время беседы с врачом от Джея разило пивом.

Но на данном этапе имеет ли это значение?

Он взглянул на друга. Джей листал какой-то журнал, задерживаясь каждый раз, когда что-то привлекало его внимание. Занимало его, похоже, очень многое. Сам Арчи был небольшой охотник до чтения, а уж в стопке оставленных для пациентов «Нэшнл джиографик» и женских журналов он, ясное дело, не нашел бы ничего примечательного. Голова у Арчи была слишком забита, чтобы отвлекаться на фотографии белых медведей и рецепты сырного торта с черникой.

Джей поднял глаза, почувствовав, что за ним наблюдают.

— Опиши мне свой идеал женщины, Арчи.

— В каком смысле? — спросил тот.

— Твой идеал женщины. Опиши его мне.

Арчи закатил глаза.

— Ты что, отвечаешь на один из этих дурацких тестов: «Если у вас преобладают ответы С, вы психопат со склонностью к нарциссизму…»

Джей покачал головой: