– Чур, ломай гипрок. Ставь ловушку. Будем воевать с крысами или еще с кем-нибудь, кто там возится за стеной.

Захватчики равнодушно прислушивались к словам. Чужое пространство, иные миры, другая война. У каждого своя война, собственные враги. И каждый управляется со своими бедами в одиночку.

* * *

Валентина суматошно порылась в старом белье. Иван Лукьянович всегда хранил вещи в одном месте, привычном, на одной полке, в единственном шкафу. Все белье грязное, старое, изношенное, рвань какая-то. Валентина принюхалась. От белья исходил странный запах. Это был запах изжитого и немытого человеческого тела, он навсегда останется в памяти – ненавистный, противный, мерзкий запах. Валентина сердито тряхнула руками. Век теперь не отмыться. Завещания нигде не было. Ни в белье, ни в шкафу, ни под матрацем. Отцовская комната отойдет государству. Можно было занять денег под комнату, чтобы спасти Леву. Теперь никто не даст. Валентина принюхалась. Уже неделю отец отсутствует на земле. Его дух воспарил над городом, над коммуналкой, над кухонной плитой и мусорными баками. Наверное, там, наверху, отцу хорошо. Не нужно оплачивать коммунальные счета, трястись над каждой копейкой, рыться в помойках в поисках хлеба насущного, склочничать с соседкой, ссориться с ней из-за очереди в туалет. Там ничего нет. Даже туалетов. Нет в них надобности. И еще там полная свобода духа, свобода от долгов и обязательств. Иван Лукьянович должен был загодя подумать о судьбе родной дочери. Не подумал, даже не вспомнил и завещания не оставил. Чтобы оставить завещание, нужно было пойти к нотариусу, заплатить деньги, перечислить все имущество. А какое у отца имущество – рвань, хлам, сплошное старье? Валентина сердито пнула ногой кучку из советских червонцев. Обрывки бумаги рассыпались. Всю жизнь отец копил деньги, экономил каждую копейку, заставлял жену и дочь ходить пешком, не давая им по три копейки на трамвайный билет. Скаредничал, жадничал, скупился, урезал до минимума домашние расходы, мать в могилу спровадил. Теперь все превратилось в пыль и прах. Валентина скорбно понурилась. Она вспомнила, как однажды отец выдал матери кусок бельевой веревки под расписку. После продолжительных выпрашиваний, слез и ссор он долго измерял веревку портновским сантиметром и отрезал ровно столько, сколько считал нужным, записал на бумажке количество выданной веревки. Поставил дату выдачи, время. Но матери не хватило выделенного куска, она долго плакала, сидя над грудой выстиранного белья. Белье так и осталось лежать в тазу. Зато мать повесилась на том самом обрывке, прямо над тазом с бельем. После этого отец перестал стирать, всегда и везде ходил в грязном.

Валентина сжала кулаки. Застарелая ненависть забурлила в ней, заходила судорогами, забилась яростью. И она выскочила за дверь. В отцовском доме Валентине не нашлось приюта. Придется искать спасение у добрых людей. Люди ведь любят помогать нищим, нуждающимся и страждущим. В такие минуты собственная жизнь кажется им сытой и благополучной. У Левы много друзей, они помогут, непременно помогут вытащить мужа из беды. И Валентина расправила крылья, разбежалась и вдруг взмыла. Женщина полетела над городом. Она легко летела. Ей некогда было прохлаждаться в троллейбусах и трамваях. Времени было в обрез. Лева находился в опасности. Капитан никому не нужен, кроме Валентины. Он такой беспомощный и слабый, а Валентина – сильная женщина, она в состоянии прикрыть крылом потерпевшего мужчину. В городе не заметили, что в небе летает какая-то странная женщина, машет крыльями, трепеща от волнения. Люди никогда не смотрят в небо. Им некогда. Они чрезмерно озабочены насущными проблемами. Им нужно зарабатывать деньги. Много денег. С точеным профилем древнерусского города на купюрах. С портретами американских президентов. С европейскими городами и видами, экономическими абрисами богатых стран и держав. Много разных денег существует на белом свете. Их всегда будет мало. А на тот свет деньги не заберешь. Мертвый миллионер ничем не отличается от мертвого нищего. Им больше нечего делить, некому завидовать. И зачем люди так много внимания уделяют деньгам, почему они хотя бы на мгновение не посмотрят в небо? Люди не заметили летающую Валентину. Никто не обратил внимания, а жаль, в небесном полете Валя выглядела безумно красивой женщиной. С гордой головой, прямыми и стройными ногами, с огромными белыми крыльями. Она была прекрасна. Словно белая лебедь плыла по небу влюбленная Валентина.

* * *

Валерий Дмитриевич пребывал в затруднительном положении. Новая должность оказалась беспокойной. Каждую минуту что-нибудь случалось. То на рынке кого-нибудь обворуют, то машину угонят, то фальшивый кредит уведут. Все заявления по нераскрытым происшествиям скапливались огромными кучами прямо в дежурной части. По утрам ответственный офицер охапками приносил разные прошения. Валерий Дмитриевич отвел целый угол в кабинете, но угла было мало, ведь раньше Варзаев не представлял размеры доверчивости горожан. В двадцать первом веке люди продолжали верить в чудеса. Уму непостижимо. Как малые дети. Из-за этого у Варзаева часто случалась головная боль. А иногда даже сердце у начальника прихватывало. А ведь возраст начальника еще не позволял задумываться о сердечных делах. Он был слишком молод. Новая проблема прибавила головной боли, ведь до сих пор в главке ничего не знали о похищении двух капитанов. Валерия Дмитриевича изводило внутреннее сомнение, стоит ли посвящать городское руководство в районные секреты. Беспокоить ли высокое начальство?

Лучше побеспокоить, для здоровья лучше. Варзаев принимал свежее, удивительное решение и тут же отменял его. Надо сообщить о чрезвычайном происшествии куда следует. Если не подготовиться заранее, тогда высокое руководство само побеспокоит Варзаева, да еще как побеспокоит. И Варзаев затаился, он ждал, выжимая из себя страх. Лишь только секундная стрелка переползала на следующее деление, Валерия Дмитриевича вновь принимались грызть черви сомнения. Они с шумом прогрызали ходы и лазейки внутри черепной коробки. Даже больно стало, Валерий Дмитриевич терпел, терпел, наконец не выдержал и решительно нажал на кнопку. Нужно переложить ответственность на чужие плечи. Пусть с пропавшими капитанами возятся другие. Другим тоже надо помучиться.

– Я в главк. На совещание. Мобильный отключаю. Генерал приказал.

– Валерий Дмитриевич, а по Чуркину с Бронштейном что делать? – вклинился в длинный перечень приказов дежурный майор.

– По ситуации посмотришь, сам справляйся, – Варзаев тут же отпустил палец.

Связь вмиг онемела, теперь дежурный будет выпутываться из ловушки самостоятельно. Валерий Дмитриевич, ступая на цыпочках, неслышно спустился с лестницы и угрем скользнул в салон машины. Через две минуты отдел скрылся в сизом тумане. Над городом плотной пеленой повисло облако автомобильного смога. Весь город сидел в пробке. Город уже давно не работает. Все сидят в машинах и треплются по мобильным. В офисах отсиживают положенные часы заштатные сотрудники и сотрудницы. Примета времени. Историческая метка – облако смога, автомобильный затор, несмолкаемая болтовня по мобильной связи. Полный застой, городское кровообращение нарушено, артерии высохли. Армагеддон в чистом виде. Валерий Дмитриевич выглянул из окна, далеко впереди высунулась голова автомобильной гусеницы. Варзаев поднял голову и увидел летящую над городом Валентину. Красивая женщина. По земле такие не ходят. Они могут существовать только в небе, ведь у них есть крылья. Кажется, видения начались. Глюки, галлюцинации, фантазии. Это от постоянного и устойчивого стресса. Варзаев сердито сплюнул и переключил канал в приемнике. «Свадьба знаменитого футболиста и эстрадной певицы прошла в веселой дружеской атмосфере. Со стороны жениха присутствовали другие футболисты и его дочь. Со стороны невесты – сын и собственный клипмейкер». Варзаев щелкнул переключателем. «Скажи мне правду, атаман, я одного тебя люблю, скажи скорей, а то убьют…»