– Да это понятно, что из местных, я спрашиваю – из каковских? – раздраженно клацнул затвором Витек.

Странный этот Витек, непутевый какой-то, придурок, одним словом.

– Голубковские мы, – сказал Лева, думая, что они с Колей и впрямь похожи на голубков. Вышли из отдела без патронов и без оружия. Без мобил и без мозгов. Интересно, а у голубей есть мозги? Наверное, есть. А у оперов нет, они их в отделе милиции оставили. В сейф положили на хранение.

– А-а, – уважительно пропел Витек, – слыхали мы про таковских. Хорошие люди, добрые.

Витек отложил автомат в сторону. Еще три автомата послушно последовали его примеру. Получилась маленькая оружейная горка. Симпатичная такая пирамида вышла.

– Когда бабки-то пригонят? – сказал Витек. – Времени целый вагон потратили на вас.

– Пригонят, пригонят, еще полвагона потерпеть надо, – капитану нужно было собраться с мыслями.

А мыслей никаких не было, они в сейфе лежали, а сейф в отделе милиции, Лева ухмыльнулся.

– А вы из каких краев будете? – включился в беседу Николай Чуркин.

Чуркин сидел рядом с оружейной кучкой, все норовил зацепить ее рукавом, как бы ненароком. Случайно, дескать, задел, не обессудьте.

– Новокузнецкие мы будем, – гордо парировал Колек, другой, тот, что из вражеского стана.

– Это где урановые рудники? – ужаснулся Чуркин.

– Не-е, урановые рудники в Читинской области, а мы новокузнецкие. Там у нас другие рудники имеются, – засмеялись трое из четверки.

Один лишь Витек хранил молчание, соблюдая старшинство. Он угрюмо взглядывал то на Леву, то на Чуркина, то на автоматное возвышение. Затем встал и передернул Чуркина с места на место, как затвор. Чуркин покорно подчинился. Николай сел рядом с Левой, прижав его теплым боком.

– Лева, что делать-то будем? – тихо прошипел Чуркин.

«Крыс травить», – сердито подумал Бронштейн, но вслух ничего не сказал.

Надо больше молчать, может, тогда мысли в голове появятся. За стеной шла интенсивная жизнь. Крысы оживились, почуяв еду. Животные агрессивно поедали камень и штукатурку, пытаясь добраться до людей.

– Хорошие твари, – мечтательно изрек Витек, – у нас на одной зоне целое семейство прижилось. Крыс-отец, крыса-мать и большой выводок крысенышей. Маленькие подрастут и сразу исчезают. Как будто их и не было. А другие нарождаются. Так и жили. Все вместе. Дружно.

– А куда маленькие-то подевались? – недоуменно спросил Чуркин.

– Так на корм шли. Подрастут, их тут же родственники быстренько схавают, чтобы другим не доставались. А новые нарождаются. На смену, так сказать, – терпеливо, как несмышленому мальчику, объяснял Витек.

– Вот дурдом, – передернулся Чуркин, – это же надо такое выдумать.

– Нам выдумать-то? Все так и было. Мы с ними делились куском, подкидывали малость на бедность, когда хлебом прикармливали, когда баланды подливали, чтобы посторонние не повадились. Крысы – они ведь на свою территорию никого из чужих не пустят. Сожрут любую гадину. Даже родного брата. С потрохами.

Леву затошнило. Он скрутил петлю из телефонного провода и сунул в дырку. Витек осуждающе покачал головой.

– Не-а, не пройдет номер, крысы в руки людям не даются. Дураки они, что ли?

Крысиная тема отвлекла от насущных проблем. Где-то далеко существовала Валентина, Варзаев, сотрудники, уютная мирная жизнь. И все это перечеркнула условная граница. Здесь, за невидимой чертой прогрызают стенку крысы, вонзаясь прямо в душу маленькими зубками, качают права бывалые уголовники. Проводная связь с внешним миром нарушилась, а свобода приобрела материальную основу. Она облеклась в денежные рамки. Стоимость свободы – две тысячи долларов. Но все это настолько реально, что можно было сойти с ума. Лева зажмурился. Не бывает же безвыходных ситуаций, не бывает.

– Надо бы телефон сделать, – произнес капитан.

– Вот и делай, – резко оборвал его Витек, – с телефоном и дурак две штуки баксов выжмет. А вот без телефона не каждый сумеет. Говоришь, еще полвагона времени осталось?

– Может, чуть больше, – скривился Лева, – может, меньше. Кто его знает…

Звенела тишина. Скреблись крысы за стенкой. Сопел Чуркин и еще кто-то из новокузнецких. Где-то далеко отсюда в поисках мифических денег белым лебедем носилась по городу влюбленная Валентина. Варзаев прятался в кабинете от проверяющих. Бронштейн окинул мысленным взором свою прежнюю жизнь. В заточении многое кажется иным, отчетливо проявляются мелкие детали, выпуклее становятся невидимые ранее недостатки. И Бронштейн затосковал в неволе. Прошлая жизнь вдруг показалась капитану скучной и бессмысленной. Даже выкупить его не могут, как положено по норме. Плата оказалась чрезмерно высокой. А ничего чрезмерного в цене нет. И денег-то нужно всего три копейки, учитывая нынешнюю инфляцию. Леве захотелось волком завыть, но ему мешали посторонние лица. Капитан внутренне содрогнулся. До чего может довести общение с уголовниками. Этак до чертиков можно додуматься. В желудке забился нервный ключик. Проявился забытый аппетит. Капитан задумался. Перед глазами появились тарелки и блюдца с едой. И сразу бывшая жизнь показалась капитану вполне приятной, сытой, по крайней мере. Нет, надо скорее выбираться отсюда. Новокузнецкие – залетные пташки, города не знают, привычки у них периферийные, понятия, как у вымерших зубров. А в Питере давно живут не по понятиям. Отмели их за ненадобностью, как старье. И отряхнули древний прах с быстрых ног. Капитан подсел ближе к автоматной конструкции. Стволы пристально уставились в Левины глаза, тускло поблескивая и устрашающе мерцая. Капитан нагнулся, чтобы завязать шнурок, но Витек тут же легонько подкинул Бронштейна, отбрасывая плотное капитанское тело как можно дальше от страшной кучки.

– Брат, не волнуй мое сердце, – сказал Витек, – давай договоримся сразу, не отходя от стволов. Вы отсюда никуда, ни ногой. Сидите и не рыпаетесь. И тихо чтобы было. Как в могиле.

И Витек поправил приклад, приглаживая горочку, выровнял пирамиду, подбил рукой, чтобы красиво смотрелась. Лева завязал шнурок, вытянул ноги, повертел ступнями. Мысли свивали рой из воспоминаний о Валентине, домашнем уюте, еде, прежней жизни, служебных распрях, обидах, и много еще чего другого томилось в Левиной голове. Там было все, кроме мыслей об освобождении из вынужденного плена. Как в тайге заблудились. Сидим на поляне, ждем вертолета. А вдруг он не прилетит? Прилетит, обязательно, где-нибудь полетает, полетает и прилетит. Мысли вернутся, выход найдется, свобода наступит. И Валентина вновь прижмет капитана к своей высокой и мягкой груди.

Раздался оглушительный звон, взорвав пронзительную тишину. Все вздрогнули, посмотрели один на другого, в глазах чувствовалось недоумение. В них были страх и тревога. Неожиданный звонок нарушил устоявшуюся слаженность. Звонкие трели сотрясали стены. Даже крысы притихли. Витек мотнул головой, дескать, кто смелый, надо бы дверь открыть. Бронштейн лениво приподнял тело. Он не ждал так рано Валентину. Она должна подойти чуть позже. Лева слишком хорошо изучил внутренний хронометр верной супруги. Наверное, явился лукавый владелец квартиры, приехал за очередной порцией баксов, видимо, надумал повысить цену или нашел еще одних дураков, ведь на свете их великое множество водится. Лева подошел к двери, нагнулся, посмотрел в щелку. Никого не видно за дверью.