– Шестьдесят девять – не так уж плохо, Иза. Думай по-французски: soixante-neuf. Тебе же всегда это нравилось.

Берди удивилась: не представляла, что отец способен хотя бы на легкую фривольность. Подобный тон вообще не был ему свойственен. Но здесь только так и следовало себя вести. Иза восторженно расхохоталась и снова залопотала. Со стороны беседа напоминала общение попугая с совой, однако сами участники не ощущали ничего странного. Они были знакомы сорок лет, а благодаря отношениям с Максом Талли считали себя друзьями.

Тем временем Уэнди отвечала на вопрос. Берди прищурилась и подалась вперед, чтобы услышать, что она говорит.

– Фасоны, – пробубнила Уэнди. – Для моих девочек.

– Для девочек? – повторила Берди, хоть и знала, что в этой жизни ничему нельзя удивляться. И все же…

Уэнди всплеснула руками и улыбнулась:

– Для кукол. – Она сложила руки так, как качают ребенка. – Фасоны для кукольных платьев. Конечно, тебе об этом ничего не известно. Папа о таких вещах не упоминает. Я делаю кукол, это моя страсть на протяжении многих лет. Но с тех пор как… как Роджера не стало… – Ее губы дрогнули, а на глаза навернулись слезы. – Извини! Так глупо, прошло уже столько времени, а я все еще… – Голос Уэнди снова утонул в общем гуле.

Берди крутила в пальцах бокал и смотрела, как Уэнди шевелит губами. За спиной заливалась визгливым смехом Иза. Может, если немного повернуться, удастся привлечь внимание отца? Она словно невзначай повела плечами.

– Вот он! Дуглас! Иди скорее сюда! – Уэнди повысила голос и схватила Берди за руку. – Смотри, кто здесь!

– Верити! – Дуглас Талли пробился сквозь толпу и приветливо улыбнулся.

Высокий, прекрасно сложенный, красивый, безупречно одетый мужчина в ослепительно-белой рубашке и желтом галстуке. Вот каким стал малыш Дуглас! Кажется, занимается торговлей. На Макса не похож ни капли: неудивительно, что отец с сыном не ладят. Наверное, сейчас ему около тридцати, а когда они с Берди виделись в последний раз, было лет двенадцать-тринадцать: отпустили из закрытой школы по случаю свадьбы отца. Тогда Берди не обратила на Дугласа внимания. Разве мальчишка способен что-то собой представлять? Да и он не интересовался ею. Казался существом иной породы. Молчаливый на людях, разговорчивый в тесной компании. Симпатичный, сознающий свою привлекательность подросток. Слегка полноватый, с немного размытыми чертами лица, покрытыми подростковым пухом щеками и вялым ртом, тогда он густо покраснел, стоило Изе Траби ущипнуть его за подбородок и сказать Максу, что со временем парень превратится в покорителя женских сердец.

Пророчество сбылось уже через год-другой после окончания школы. Максу пришлось откупиться от девушки, но поползли разные слухи, и Дуглас уехал за границу от греха подальше. Берди помнила те разговоры и сплетни, помнила, насколько отвратительной показалась ей история. В юношеском запале она с равным презрением осудила и Дугласа, и глупую, неразборчивую, наивно-доверчивую девчонку, связавшуюся с таким ничтожеством.

Через пару секунд «ничтожество» уже целовало ее в щеку. Губы были теплыми, сладко повеяло мылом и лимонным одеколоном.

– Только представьте: мы снова собрались в «Третьем желании», через столько лет! – не унималась Уэнди, крепко держа брата и гостью за руки. – Дуглас, правда, Берди ничуть не изменилась? Мы с ней только что вспоминали доброе старое время – до того, как папа женился на Бервин.

– По-прежнему терпеть не можешь Бервин, сестричка? – ехидно улыбнулся Дуглас.

– Не говори таких ужасных слов! – возмутилась Уэнди. – Я никогда не относилась к Бервин плохо. Всегда ее любила и люблю. Считаю невероятно талантливой художницей. И Роджер тоже так думал. Просто у нас с ней мало общего, и все. По-моему, она немного странная. Да, странная. Как Бервин обошлась с папой? Бросила его тут одного, потому что захотела рисовать свои картины в горах. Несправедливо. Но, с другой стороны, отношения – личное дело. Если папа смирился с уходом Бервин, то и я не могу осуждать ее. Мы с Бервин всегда ладили. С какой стати ты решил, будто я к ней плохо отношусь? Ни разу не сказала дурного слова.

– Разумеется. – Дуглас залпом осушил бокал и оглянулся в поисках официанта.

– Так вот, я вспоминала, что в прежние времена мы прекрасно проводили время здесь, в «Третьем желании». Разве не так?

– Естественно. – Дуглас слегка дернул подбородком, будто хотел ослабить слишком жесткую хватку безупречного воротника. – Чудесно проводили время. – В его голосе прозвучало раздражение. – Отлично помню, как приезжал из концентрационного лагеря, который почему-то принято называть школой, и все лето наблюдал, как толпа разномастных идиотов напивается за счет отца – прости, Верити, твои родители составляли исключение, – в то время как сам папочка развлекается на террасе с дорогими шлюхами. А мамочка тем временем порхает по Европе вместе с отчимом, который меня ненавидит. Чудесно, просто восхитительно! Именно то, что нужно подростку. Не сомневаюсь, что Верити тоже безмерно наслаждалась изысканным обществом. О, слава богу! – Дуглас поставил пустой бокал на поднос проходившего мимо официанта и взял полный.

– Дуглас, не надо так говорить. – Уэнди помрачнела. – Можно подумать, что ты всегда был несчастен. Но ведь это неправда.

Он посмотрел на сестру, и горькая складка губ смягчилась.

– Конечно, я просто шучу. Ты права: мы прекрасно проводили время, благодаря тебе и тому обстоятельству, что наш дорогой папочка использовал тебя в качестве бесплатной няньки. В итоге всем было хорошо.

Уэнди неуверенно улыбнулась. Дуглас жадно осушил второй бокал и, сделав над собой заметное усилие, продолжил:

– Дом остался таким же, как прежде. А вот сад, как ты справедливо заметила, старик действительно запустил.

– Ужасно, правда? – с готовностью подхватила Уэнди. – Жду не дождусь, когда представится возможность самой взяться за дело. Нужно все подстричь, привести в порядок, вычистить. Тогда можно будет гулять. Сад страшно зарос, Верити Джейн. Везде пауки. Уверена, что и змеи тоже есть. Однако садовника папа даже близко не подпускает. Говорит, так лучше. Надеюсь, что после сегодняшнего вечера…

– Ах, тот самый знаменитый сюрприз! – воскликнул Дуглас. – А вдруг окажется, что он решил выйти на пенсию? Разве от этого что-нибудь изменится?

– Тише, Дуглас, – возмущенно прошипела Уэнди. – Иза услышит. Мы даже не знаем, что произойдет. Я лишь предположила… Верити Джейн, ты ведь никому ничего не скажешь, правда?

Берди пожала плечами и покачала головой.

– Почему она должна об этом заботиться, Уэнди? – Дуглас воинственно вздернул подбородок. – Ей нет дела ни до самого Макса, ни до его затей; вполне хватает собственного отца. В конце концов, радиокомпания Ангуса теряет звезду. Но у него наверняка припасено немало других вариантов, тем более что отставку Макса вполне можно ожидать, в его-то возрасте.