Так думали те, кто его знал, но… ошибались.

Сад превратился в джунгли. Из окон розового дома лился яркий свет, однако сад тонул в темноте. Густой, черный, таинственный, он возвышался по обе стороны крутой каменной лестницы, по которой они медленно взбирались, наступая на улиток и побеги, раздвигая руками мясистые листья и гибкие плети лиан. Вокруг шуршали, шмыгали, вскрикивали невидимые существа. Верити Бердвуд остановилась и устало ссутулилась.

– Кошки, – произнес спутник.

– Похоже, их здесь сотни, – пробормотала Верити. – Хочешь сказать, что на старости лет Макс пристрастился к кошкам? Совсем на него не похоже.

– Пристрастился? Да он их ненавидит. Являются с соседнего участка, от Изы Траби. У нее двадцать пять или тридцать кошек, если не больше. Макс их отстреливает.

– Что? – Берди рассмеялась. – Отстреливает кошек? Пап, ты серьезно?

– Тише, не кричи. Конечно, серьезно. Во всяком случае, регулярно стреляет по ним. Иди, детка. Если я остановлюсь, то упаду. Эта лестница когда-нибудь меня прикончит. Да, так вот. Недавно слышал, что его любимое развлечение – палить из пневматического ружья. Макс говорит, что половина этих существ дикие: ловят птиц, дерутся, орут и гадят. Разумеется, Иза очень недовольна.

– Еще бы. – Берди улыбнулась и обернулась: низенький полный отец тяжело переступал со ступеньки на ступеньку, сжимая в руке подарок Максу – бутылку бренди семидесятилетней выдержки. Сверху было видно, как поредели на макушке седые волосы. Дышал он тяжело, и Берди вдруг с болью осознала, что восхождение дается отцу с огромным трудом.

Она вздохнула и пришлепнула зудевшего возле уха комара. Идти на вечеринку не хотелось.

Во-первых, предстояло впервые за много лет встретиться с дочерью и сыном Макса – Уэнди и Дугласом. В детстве Берди проводила вместе с ними много времени, поскольку родители тесно общались, однако подружиться так и не сумела. Тогда она об этом не задумывалась: просто жила как жилось, – однако стоило повзрослеть до такой степени, чтобы в гостях у Макса нашлись другие занятия, как отношения расстроились сами собой. В пять лет Берди не очень любила встречаться с Уэнди и Дугласом, в десять очень не любила, а в пятнадцать не постеснялась посмотреть правде в глаза и принять необходимые меры, чтобы избежать общения.

Берди поморщилась в темноте. С какой стати сейчас вдруг потребовалось изменить отношение к потомкам мистера Талли? И все же Уэнди и Дуглас составляли часть ее детства, как сам Макс и этот дом, а потому имели право претендовать на внимание. Право, которое Уэнди с готовностью реализует при первой же возможности.

Во-вторых, сегодня непременно соберутся старые приятели Макса Талли. Многие из них в разные годы работали с отцом сначала на радио, а потом и на телевидении. Кое-кто и по сей день продолжал сотрудничество. Некоторые знали Верити с рождения: для них она не была загадочной, надменной, а потому несколько пугающей взрослой особой, а по-прежнему оставалась щуплой вертлявой дочерью отличного парня Ангуса Бердвуда. Эти люди знали о ней все. В памяти и теперь звучали голоса. Добрые, заинтересованные, озлобленные, любопытные… Забавная девочка. Всегда была необычной. Говорила очень странные вещи. Однажды в шесть лет… совсем не похожа на мать, правда? Вылитый Ангус. Что ж, по крайней мере, он может не сомневаться… А какой красавицей была Джейн Бердвуд! Трагично, что так рано погибла… автомобильная авария… Верити была подростком… и с тех пор Ангус один… Бедняга. Возможно, то, что случилось, к лучшему… Блестящий человек, он был настолько влюблен, что ничего не замечал и не хотел слышать. А все вокруг знали… мужчины, дорогая! Не пропускала ни одного! Да… я слышала, что даже…

Берди тяжело вздохнула и двинулась дальше. В том мире, где она существовала обычно, мало кто подозревал о родстве с легендарным Ангусом, а о матери не знал никто, как и о жизни самой мисс Бердвуд – прошлой или настоящей. Неизвестность вполне устраивала Верити.

– В последний раз я была здесь пятнадцать лет назад, – произнесла она, глядя на возвышавшуюся впереди громаду дома. – Сегодня ровно пятнадцать лет со дня свадьбы.

– Ах да. Наверное, Бервин тоже приедет. – Отец не поднял головы.

– Свадьба в день пятидесятипятилетия, – уточнила Берди. – Совсем в духе Макса: подарил себе Бервин на день рождения.

– Вот только удержать сокровище не сумел, так ведь? – улыбнулся Ангус.

Они добрались до последнего пролета и остановились на площадке. Внизу снова душераздирающе заорала кошка. Из сияющих окон розового дома доносились звуки музыки, гул голосов, высокий смех. А дальше, внизу, угрюмо бились о камни невидимые черные волны.

– Пятнадцать лет. – Ангус поморщился. – А ведь кажется, будто это случилось вчера. Да и дом Макс построил вроде недавно, однако с тех пор прошло целых тридцать лет. – Он рассеянно посмотрел на особняк. – Тогда ему исполнилось сорок. А мне… Сколько? Сорок два? С той поры много воды утекло, детка. Все мы стареем.

– Папа, перестань! – Берди поежилась.

– Ангус, это ты? – раздался снизу глубокий женский голос. По ступенькам застучали быстрые шаги. – Подожди меня!

Отец обернулся, прикрыл глаза ладонью и всмотрелся в темноту.

– Бервин?

– Да. – Тяжело дыша и подняв к свету взволнованное лицо, она спешила их догнать. – Как хорошо, что я тебя встретила, Ангус! Ненавижу появляться на этих сборищах в одиночестве.

– Всегда рад служить, мадам. – Бердвуд галантно поклонился.

Бервин преодолела две последние ступеньки, обняла Ангуса и горячо расцеловала в обе щеки. Берди с интересом наблюдала за дружеской встречей. Все эти пятнадцать лет она часто рассматривала в газетах фотографии Бервин Кайт, а отец рассказывал, что встретил ее в ресторане в обществе Макса или на открытии выставки. Однако после свадьбы столкнуться с художницей лицом к лицу довелось впервые. Удивительно, как мало она изменилась за долгое время. В коротких черных волосах появилась заметная проседь, бледное лицо казалось усталым, словно от бессонницы, однако фигура по-прежнему удивляла и привлекала живой мальчишеской энергией.

– Помнишь малышку Верити, мою дочь? – безмятежно осведомился Ангус. – Она только что сказала, что в последний раз была в «Третьем желании» на вашей с Максом свадьбе.

Бервин пристально посмотрела на Берди:

– Конечно, помню. Рада новой встрече, Верити. – Губы растянулись в вежливой улыбке, но внимательные глаза художницы профессионально оценивали, запоминали, впитывали. Ощущение оказалось интересным, хотя и не совсем приятным. Затем взгляд скользнул к дому. – Вы же работаете в корпорации Эй-би-си, не так ли? – спросила Бервин, старательно поддерживая беседу. – Аналитиком на телевидении?

– Уже нет, – ответила Берди. – По-прежнему занимаюсь расследованиями, но в штате не состою несколько лет. – Она плотно сжала губы, намекая отцу, что не следует пояснять, что теперь расследования касаются не столько телевидения, сколько преступлений.