–Натали?– позвал мистер Мэйхью, повернувшись вместе с креслом.

Ой.

–Нет, это я,– сказал Финн, широко разведя руки в знак того, что он не задумал ничего дурного.– Я просто… э-э-э, иду на кухню попить. (Тут Финн сообразил, что мог бы попить и в ванной наверху.) Э-э, я хотел воды со льдом.

–А,– отозвался мистер Мэйхью, но обратно к телевизору не повернулся.– АНатали всё ещё… Впрочем, что это я! Она потеряла мать. Конечно, она расстроена. Она не может так скоро успокоиться. И я тоже.– Последнюю фразу он произнёс шёпотом.

«Не думай о маме,– велел себе Финн.– Не грусти». Но всё-таки ему было немного жаль мистера Мэйхью. Финн вдруг подумал: как это ужасно, что мистер Мэйхью сидит в своей огромной гостиной один-одинёшенек и смотрит бейсбол. По крайней мере, они, дети, могли рассчитывать друг на друга.

–Если бы нас здесь не было,– начал Финн,– Натали сидела бы с вами и болела за… какую команду?

–Ты хочешь знать, любит ли она бейсбол?– уточнил мистер Мэйхью и откинулся на спинку.– Или ты спрашиваешь, где бы она была – со мной или в своей комнате, уткнувшись в телефон?

–Ну, она же подросток,– пожал плечами Финн, как будто общение сНатали сделало его настоящим специалистом по подросткам.

Мистер Мэйхью невесело рассмеялся:

–Тогда, может, ты посмотришь со мной бейсбол?– Он подмигнул.– Давай временно забудем, что тебе пора ложиться спать.

–Спасибо, но я засну,– сказал Финн и делано зевнул.– И вы пропу́стите что-нибудь интересное, когда понесёте меня в постель.

–Да, пожалуй, ты прав,– согласился мистер Мэйхью и опять подмигнул. А может быть, просто сморгнул слёзы.– Кто тут взрослый, а кто ребёнок, в конце концов?– Он с наигранной бодростью помахал рукой.– Ладно, иди на кухню. А потом отправляйся спать!

Теперь Финну искренне захотелось остаться с мистером Мэйхью, чтобы немного утешить его. «Но когда мы вернём маму и госпожу Моралес, всем станет лучше!– напомнил он себе.– Тогда всё уладится. Значит, об этом и надо думать».

Когда мистер Мэйхью повернулся к телевизору, Финн побежал на кухню, схватил соду и помчался вверх по лестнице.

Остальные уже немного пришли в себя. Они раздобыли кисточки, скотч и чёрный картон.

–Здесь говорится: насыпьте соду, осторожно сметите её… и если тут есть отпечатки, мы увидим их белые очертания,– сказала Натали, читая инструкцию с экрана.– На каждый отпечаток надо наклеить скотч, потом отлепить его и приложить к чёрному картону. Тогда рисунок сохранится.

–Мне кажется, нужно начать с середины,– заявила Эмма, указывая на рычаг.– Я трогала только края, аЧез сказал, что, когда открывал и закрывал туннель, держал рычаг с одного конца.

Финн заметил, что середина рычага слегка вдавлена:

–Знаете, на что это похоже? На конфету «Пец».

–На что?– переспросила Натали.

–Ну, «Пец», такие маленькие белые конфетки в игрушке,– объяснил Финн.– Конфеты так себе, а игрушки смешные – как голова Дарт Вейдера, или Бэтмена, или… получается, что берёшь конфеты у них с языка. А что, в ваше время не было такого, Натали?

–Финн, я старше тебя всего на пять лет!– покачала головой та.– Конечно, у нас были игрушки с конфетами, когда я училась во втором классе!

Финн увидел, что Натали смеётся, и счёл это победой.

–Ну да, видишь, вот здесь можно написать «П-Е-Ц», и это будет гигантская конфета!– продолжал он. Он указал пальцем, но Эмма схватила его за руку:

–Не трогай!

–На,– сказал Чез, подавая брату открытую пачку соды.– Сыпь вот сюда.

Финн принялся сыпать соду на рычаг. Места было мало – сода посыпалась через край на старую футболку, которую остальные растянули внизу.

–Снег идёт!– воскликнул Финн. Даже если бы ничего и не получилось, он хотя бы мог повеселить остальных. Он схватил кисточку.– А теперь я рисую снегом.

–Только осторожно,– предупредила Эмма.

Финн проткнул кисточкой особенно большую кучку соды и собирался уже крикнуть «Кийя!», но передумал. Некоторое время все четверо молча сидели над рычагом, смахивая соду с краёв и постепенно двигаясь к вогнутой середине. Хотя Финн и старался не спешить, он просто не мог работать так же медленно, как остальные. Его кисточка за что-то задела. Он прищурился.

–Мы ведь ищем линии, так?– уточнил он.– Но маленькие и волнистые, а не толстые?– Его кисточка двинулась дальше, иФинн снова уставился на то, что нашёл. Все остальные разглядывали свои участки рычага, и на Финна никто не смотрел.

–А что, если у человека были татуировки на пальцах?– спросил Финн.– Ну, какое-то слово? Тогда вместо линий будут буквы?

Эмма повернулась к нему:

–Что ты имеешь в виду?

Финн указал пальцем:

–Кажется, это буква «Н»?– Может быть, ему просто мерещилось.

Эмма поспешно встала рядом сФинном, посыпала рычаг содой и замахала кисточкой.

Рядом с«Н» появились «А» и«Й», потом ещё две буквы – «Д» и«И».

–«Найди»,– прочитал Финн.– Это слово «найди».

Эмма обняла брата:

–Финн, ты просто супер! Спасибо, что заставил нас искать отпечатки! Ты нашёл ещё один шифр!

–Правда?– недоумённо спросил Финн.– Но «найди»– это самое обычное слово. Больше похоже на…

–…инструкцию!– воскликнула Эмма.– Ты прав! Скорее всего ты нашёл инструкцию!– Она снова схватила пачку соды, потом передумала.– Буквы вырезаны чуть заметно, их не видно, поэтому я думаю, дело пойдёт быстрее, если мы попробуем заштриховать рельеф. Натали, дай, пожалуйста, белую бумагу и карандаш. Где…– Не договорив, она встала, сама подошла к столу и взяла то, что нужно.

–Что такое «заштриховать рельеф»?– поинтересовался Финн.

–А я тебя поняла, Эмма,– сказала Натали.– Ты тоже в третьем классе училась у миссис Крево? Финн, тебе об этом расскажут в следующем году. Есть такой способ, которым пользуются историки – например, если надо прочитать надпись на камне, а она за много веков стёрлась и её нельзя разобрать, совсем слов не видно. Тогда берут бумагу и карандаш… короче, именно это Эмма сейчас и делает.

Эмма мысленно поблагодарила Натали. Сама она была слишком занята, чтобы ответить Финну. Смахнув соду, Эмма осторожно наложила листок на среднюю часть рычага, для чего ей пришлось согнуть бумагу по периметру углубления. Потом она приложила карандаш наискосок к листу и принялась водить им туда-сюда.

–Я тоже делал это в третьем классе,– сказал Чез.– Но неужели ты думаешь, что этому рычагу, как камню, много сотен лет?

–Вряд ли слова стёрлись от времени,– ответила Эмма.– Мне кажется, надпись нарочно сделали такой, чтобы её было нельзя прочитать, если не знаешь, что она здесь есть. Если не догадаешься заштриховать рельеф.