- Дядя Гриша, это я, Яна. Пустите меня на пять минут? Мне в архив нужно.

- Яночка? Как же, помню. Тебя что-то долго не было, болела, наверное?

- Почти, - кивнула, - так пустите?

- Эту пусти, - проскрипел дедуля, - того пусти. Вот вам дома не сидится, трудоголики, что ли? В архив пущу, там воровать нечего. Но чтоб туда и обратно, а то все вы тут хорошие, а потом ложки пропадают!

- Ложки – это еще что, я вот блок питания за пазухой пронести могу, - пробурчала себе под нос. Во мне все еще бурлила обида на Олега.

В архиве не работал свет. Разумеется. Подготовленная и вооруженная до зубов, я достала из рюкзака фонарь и посветила на пол, но ничего, кроме коробок с бумагами, там не было. Судя по глухому удару, мобильник упал куда-то за стеллаж с делами. Звонить себе на номер не имело смысла. Уже вчера зарядка телефона приближалась к нулю, сейчас же он сдох окончательно. Я засунула фонарь в рот, опустилась на колени и залезла рукой под шкаф, молясь не наткнуться на какой-нибудь трупик мышки. В этих стенах можно ожидать всякого. Но вскоре мои пальцы схватили твердый продолговатый предмет, очень уж напоминающий телефон.

- Бинго, - воскликнула я, когда достала пыльный мобильник. Конечно же он был разряжен.

Я направилась к выходу, как откуда-то сверху опустилась мягкая черная тень, прямо как в ту злосчастную пятницу в архиве. Это была не барабашка и не игра света, а красивая, статная, невероятная пузатая кошка!

-Батюшки, да ты у нас скоро станешь мамочкой. - Я погладила эту мурчалу по шее и улыбнулась, когда та ткнула головой в руку, призывая меня продолжить. - Ой, милая, надеюсь, ты связала свою жизнь с достойным котярой и он не скажет тебе, что ты располнела после родов.

Комнату наполнило довольное урчание. Кошка выглядела до неприличия домашней и такой чужеродной в этом офисном интерьере.

- Прости, Мурочка, мне с тобой очень хорошо, но сегодня меня ангажировал муж. Он хоть и злодей, но мы с тобой его простим, простим же?

Я закинула телефон в рюкзак и поспешила на выход. В машине ждал встревоженный муж, и от его виновато-беспомощного выражения лица у меня все похолодело внутри.

- Дети? – с ужасом спросила я.

- Хуже: работа. Вызвали переделать акт, садись, я закину тебя домой.

За облегчением, накрывшим меня, словно мягкое облако, пришла обида. Ох и не стоило мне сегодня вылезать из-под одеяла: проведи мы день в кровати, все вышло бы в разы интересней. Но теперь вместо ужина в ресторане меня ждал умопомрачительный вечер в компании свекрови. В носу стало слегка пощипывать, а картинка перед глазами поплыла из-за резко появившихся слез. От счастья, не иначе.

- Отменить никак нельзя? – Мне так не хотелось прощаться с этой иллюзией прекрасного.

- Никак, птича, я тебе все компенсирую, с меня штрафное свидание.

Пришлось отвернуться в сторону дороги, будто меня очень привлекали проезжавшие мимо машины. Слезы стояли в глазах, так что я едва ли могла увидеть, что происходит вокруг меня. Но мне не хотелось, чтобы Олег видел меня такой. Я прокашлялась. В горле кололи крохотные иголки, и дрожащий, надрывный голос сорвет всю конспирацию, как только я начну говорить. Поднять лицо повыше, чтобы дурацкие слезы вкатились обратно в дурацкие глаза. Замереть. Не дышать. Держаться.

- Яна, - Олег, словно какой-то садист, наблюдал за моими мучениями, - я могу остаться, если это такая драма. Поеду в офис в следующие выходные, буду работать до ночи в будни.

От его тона все внутри меня сжалось в тугой узел. Он говорил резко и холодно, так, будто пытался поскорее решить рабочий вопрос и перейти к главному. В то время как главным для него должны были быть мы. Я глубоко выдохнула и досчитала до пяти, чтобы немного успокоиться, подобрать слова и выстроить их в предложения. Короткие. Реши я сказать что-то глубокое и длинное, то сбилась бы на середине и зарыдала в голос.

- Езжай. Я сама дойду. Пройдусь немного. Там же мама… - Договорить о том, что она присмотрит за детьми, я не успела.

- А, ну конечно, - ядовито бросил Олег, - теперь тебе во всем виновата моя мать. Как знаешь. Если что-то надо, звони.

«Мне надо, чтобы ты остался», - пронеслось у меня в голове, пока колеса нашего авто выворачивали на дорогу и увозили мужа в другую часть города. И в эту минуту, когда я подумала, что хуже уже не будет, первая тяжелая капля упала мне на нос. Дождь начался резко и сразу со всех сторон накрыл город непроглядной серой стеной.

Я вбежала на крыльцо Мельницы и открыла тугую дверь:

- Дядя Гриша, это снова я, дождь у вас пережду и потом поеду, хорошо?

Старик нахмурил широкие кустистые брови и проворчал:

- Этот переждет, тот переждет, не фирма, а показ мод какой-то. Я тут тоже, поди, не чай с вареньями распиваю, а за порядком слежу.

- Дядечка Гришечка, - взмолилась я, понимая, что вызвать такси и поехать домой я просто не могу, - ну пустите хоть в архив, там же воровать нечего. Сами сказали.

Охранник задумчиво крякнул, глядя куда-то в пространство, и спустя целую минуту отодвинул в сторону свой стул, давай мне пройти внутрь.

В архиве я привычно включила фонарь и стянула с себя насквозь промокшую толстовку. Меня бил холодный озноб, еще заболеть сегодня не хватало. О том, чтобы вернуться к охраннику и попросить угостить меня чаем, не могло быть и речи. Подумает еще, что ложки у него украсть хочу, или, еще хуже, заставит разговаривать, начнет гадать, почему я плачу. Я шмыгнула носом и тихо позвала свою подругу по несчастью:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Мурочка, иди сюда. Нас обеих сегодня, кажется, бросили. Я помогу тебе взыскать с твоего котяры алименты, а ты мне помурлычешь как следует.

- Что-что я должен сделать?- раздалось у меня над ухом, и я испуганно выронила фонарь. Опять. Не пойму, магнитные аномалии в этом архиве, что ли. В помещении вновь стало темно, впрочем, сейчас это не имело значения. Ведь я прекрасно знала, что тихий уверенный голос принадлежит моему несостоявшемуся начальнику - Виталию Игнатову.

***

Это было ужасно. Это было отвратительно. Это была самое хреновое завершение самого хренового дня. Все равно что прыгнуть с парашютом и прямо в полете осознать, что как-то слишком легко и быстро летишь, не ощущая тяжести за спиной. Земля все ближе. Настроение все хуже. Один хлопок – и забвение. Вот у меня все то же самое, только, к сожалению, помереть по щелчку пальцев я не могла.