- Мамочка, я волнуюсь, - послышался дрожащий Мишкин голос, - тебя нет, я один не пойду.

Я с ужасом посмотрела на дисплей телефона: до линейки оставался час.

- Все хорошо, зайка. Я скоро приеду, а пока с тобой папа, он тебе во всем поможет.

- Что-то он не хочет мне помогать, он в телефоне работает, - простодушно ответил сын. Я вздохнула.

- Миша, я почти закончила с работой. Надевай форму, я вызову такси и приеду домой как раз когда вы с папой соберетесь. Все будет хорошо. Цветы…

- Цветы в ванной, - флегматично произнес сын, - только папа их на балкон вынес, они нам весь дом провоняли.

- Миша, вытащи букет с балкона, там же жарит, как в преисподней. Короче, жди, скоро буду.

Я зажала телефон в руке и направилась к Екатерине Сергеевне, ощущая себя переговорщиком, который пытается вывести заложников из захваченного банка. И хоть потакать террористам не в моих правилах, я была готова отдать гадюке чемодан с деньгами, вертолет, развратную девственницу и билет на космическую станцию Вавилон-5. Судя по вечно скорченному лицу, там она могла найти своих ближайших сородичей.

- Яна, уже закончили? – притворно улыбнулась змея, когда я зашла в кабинет. Холодный, как и его хозяйка.

- Не совсем, остались только журавли. Екатерина Сергеевна, мне нужно уехать домой. У сына линейка, я же договаривалась...

- Конечно-конечно, только... как жаль, что вы не начали с журавлей, Яна. Это было самое важное и срочное, если бы вы сделали их, то другую работу можно было бы перенести... Ох…

- Я не успею, даже если просижу здесь всю ночь. - Мое лицо вспыхнуло от несправедливой обиды. Хитрая змея пыталась выкурить меня с работы любым способом и так, чтобы при этом я осталась виноватой.

- Понимаю, Яна. У вас хорошая память, я это услышала, но вы сами так неповоротливы, так медлительны, едва ли мы сможем сработаться. - Красивый наманикюренный пальчик пододвинул к краю стола пустой лист бумаги и ручку. - Вы можете написать заявление на увольнение. По собственному желанию, разумеется, и сразу ехать по своим делам. На линейку, на утренник, на детский день рождения. У вас ведь такая насыщенная жизнь.

Во мне боролись два зверя. Один мечтал убить злобную стерву, второй – убить и затолкать ей в глотку смятый лист бумаги с моим заявлением. Страшные ругательства, словно блики молний, вспыхивали у меня в голове и просились наружу. По победной улыбке начальницы, некрасиво натянувшей ее пухлые губы, я понимала, что она уже празднует свой триумф. И самым логичным было бы сдаться и уйти. Логичным. Но не правильным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Хорошо, Екатерина Сергеевна, я все сделаю. - Ох, как эффектно поехал в сторону ее рот, когда до идиотки дошел смысл сказанного. Одно это придало мне сил и зарядило уверенностью. - Я могу попросить о помощи? Думаю, Сашенька мне не откажет, раз раньше это была ее работа.

Моя знакомая, сидевшая в правом углу кабинета, только сейчас оторвала взгляд от монитора и виновато улыбнулась:

- К сожалению, я не смогу, Яна. Ты должна это сделать сама... То есть, у меня на сегодня другие задачи, понимаешь?

Я понимала. Мне объявили войну. Что ж, Катенька, вы еще о партизанских диверсиях не слышали...

***

Склад встретил меня приветливо распахнутыми коробками с бумагой для оригами – садись и делай. Я села. Для подстраховки включила на ютубе ролик, где шестилетняя девочка бойко лепила журавликов со мною в такт. Ее птичка выглядела раз в сто лучше моей – прошедшей голод, войну, неудачный поход к косметологу и курс химиотерапии. Я с ужасом перевела взгляд с тифозного журавля на таймер: на создание этого монстра у меня ушло 5 минут. Нехитрые подсчеты показали, что для того чтобы сделать тысячу журавлей, мне понадобится 83 часа или три с половиной дня. И это с учетом того, что я откажусь от еды, сна и туалета.

Абсурд какой-то.

- Работаешь? Ну, работай, голуба, я на тебя 500 рублей поставила.

Я подняла взгляд и увидела прическу «Авангард», натянутую на три подбородка. Хищная ухмылка тираннозавра Брикс никак не вязалась с небесно-голубыми, будто у ангела, глазами.

- С кем поспорили, на что?

- С бабами в курилке. Говорят, тебя в первый день уволить хотели, а ты не далась. Молодцом, девка, держись. Я за тебя петеньку кинула, если проиграю, я тебя своими руками «чик-чик-чик». - Пухленькие пальцы Брикс быстро замелькали в воздухе на манер ножниц. Оу, да наша динозавриха была азартной.

- Елена Павловна, а вы оригами любите?

- Ненавижу.

- Ну, допустим. А если я к вашему петеньке своего поставлю, вы поможете мне этих долбанных журавлей склеить? Иначе я не успею и меня уволят.

- И много надо? - Прозрачные глаза жадно впились в мою фигуру, а голова кадровички заработала быстрее калькулятора.

- Всего ничего, - нарочито махнула рукой я, - тысячу.

- Ой-вэй, - Брикс явно не ожидала услышать такую цифру, - я бы очень, конечно, хотела тебе помочь. Да что-то не хочется. Я вообще чай шла пить, не курила еще, обед опять же. Ладно, не буду отвлекать. Ты давай, мой выигрыш на твоей совести. - И грузная фигура выплыла из складского проема. Уже из коридора до меня донеслось тихое сердитое бурчание: - Что за день, опять деньги просрала… Вот и спорь после этого.

Отлично, даже кадровичка не верила в мой успех. Чертова Брикс. Чертова Сашенька. Катерина Сергеевна эта и ее подковерные игры. Игнатов, чтоб ему икалось бесконечно, как мягко стелил, как обещал, гад, и где он теперь…

Раздался звонок телефона, снова от Мишки. По телу пробежали мурашки, словно маяки надвигающейся беды, от которой не отмахнуться никакими волшебными птицами из бумаги. До линейки оставалось четверть часа.

- Мамочка, букет такой тяжелый, мне его держать уже больно.

В горле запершило, когда я услышала взволнованный, дрожащий голос сына. Стало сразу понятно, что он держался изо всех сил, но еще минута – и мой мальчик расплачется, не имея возможность быть утешенным, почувствовать себя в безопасности. Сейчас я хотела просто обнять его, прижать в себе, но вместо этого закопалась в облезлых журавлях для марафона желаний какой-то Прутковской. Чужих желаний, не моих!