— Я — твой муж. Думаю, это дает мне некоторые права. Подумай сама, Элоиза, что было бы, если бы я женился опять, считая, что мы разведены?

— Ты с кем-нибудь встречаешься?

Ух ты, она говорит сурово, как чопорная библиотекарша. Такой тон может напугать целую армию.

— Нет, черт возьми. Я ни с кем не встречаюсь. — Джон постоянно сравнивал других женщин с Элои- зой, и сравнение было не в их пользу. — Дело в том, что я тебе не доверяю. Однажды ты уже убежала от меня. Так что теперь я собираюсь находиться рядом с тобой, пока мы не завершим это дело.

Элоиза указала на фотографию в рамке:

— Моя сестра выходит замуж. Я никуда не уеду.

— Есть много способов не подпускать человека к себе.

Например, Себастьян Лэндис и его жена сумели наглухо отгородиться друг от друга, живя в одном и том же городе.

— Но ты не можешь остаться здесь, в моем доме, — сказала Элоиза.

Джон предпочел бы, чтобы они поселились в его номере, где у него больше возможностей ублажить ее, но пока хватит и того, что они будут спать под одной крышей.

Он взял цепочку с ключами и повернул так, что свет отразился от испанского брелока:

— Нам обоим предстоит многое сделать за две недели. Давай использовать каждую минуту.

Элоиза смотрела на ключи в его руке так долго, что Джон начал опасаться, не гипнотизируют ли они ее.

Наконец она потерла лоб:

— Хорошо. Я слишком устала, чтобы спорить. Можешь оставаться. Но, — Элоиза подняла палец вверх, и ее взгляд ясно говорил, что больше она не отступит ни на шаг, — ты будешь спать на диване.

И все-таки Джон не мог удержаться и не поддразнить ее, потому что у него вдруг возникла потребность увидеть, действительно ли она улыбается так лучезарно, как он запомнил,

— И никакого поцелуя под девизом «С возвращением домой»? — игриво поинтересовался он.

Элоиза нахмурилась:

— Не искушай судьбу.

— Надежда умирает последней.

Джон включил лампу и посмотрел на стеклянное пресс-папье, в которое были вделаны засохшая роза и морская ракушка. Он взял его, подкинул, поймал, подкинул, поймал…

— Будь любезен, положи его на место! — крикнула она.

Такой тон он не слышал с того утра, когда Элоиза уехала.

Джон внимательнее присмотрелся к пресс-папье. С ним связано что-то сентиментальное? Может быть, это подарок другого мужчины? Ему не понравилось, что он ощутил укол ревности. Но, черт возьми, Элоиза — его жена, пока, по крайней мере.

— Мне становится не по себе, — пробормотал он. — Неужели какой-то парень хочет отнять то, что принадлежит мне?

— Давай лучше поговорим о тебе, — предложила она. — Как ты провел этот год, считая себя холостяком?

— Ревнуешь?

Элоиза вырвала у него пресс-папье:

— Я не ревную. Я устала.

Хочет ли он, чтобы она ревновала? Нет. Он хочет, чтобы она была с ним откровенна. Да и сам Джон решил встать на тот же путь:

— Я провел двенадцать месяцев в размышлениях о своей бывшей жене.

Он предполагал, что его слова прозвучат как шутка с примесью сарказма, но получилось нечто иное.

В темных глазах Элоизы мелькнуло смущение.

— Ты сказал это так, что я почти поверила. Хотя я не сомневаюсь, что ты неискренен.

— Ты вроде бы говорила, что мы почти не знаем друг друга. — Джон положил руку на спинку дивана. — Давай поговорим сейчас.

— Начинай.

— Ты уже очень много обо мне знаешь. Новости о моей семье часто появляются в новостях. А остальное можно найти в «Википедии».

Он заметил, что дыхание Элоизы участилось. Кажется, она правда не любит тех, кто всегда на виду.

— Но все это ничего не говорит мне о том, каков ты на самом деле. — Она начала загибать пальцы. — Я помню, что ты не опаздывал на работу. Ты отключал мобильный телефон, если работал с прорабом. Мне нравилось, что ты внимателен к людям. Я помню, что ты так хорошо маскировал свое родство с Лэндисами, что я только через три недели узнала, какое ты имеешь к ним отношение. Но, Джон, этого недостаточно для вступления в брак. Нам стоило бы узнать друг о друге что-то еще, помимо стиля работы.

— Я знаю, что ты кладешь в кофе два кусочка сахара, — сообщил он с улыбкой.

Наверное, сейчас не стоит говорить Элоизе, что он заметил, как ее сердце начинает биться быстрее, когда его дыхание касается ее шеи. Секс подождет.

Похоже, беседа — единственный способ сблизиться с ней. Что ж, продолжим беседу.

— Ты хочешь больше узнать обо мне? Хорошо. Мой брат Кайл недавно женился.

— Ты уже упоминал об этом, когда говорил, что они решили вторично произнести супружеские обеты.

— Они отправились в Португалию. А я снова оказался в Испании. — Джона одолела ностальгия. Он надеялся, что если вновь окажется там, где был вместе с Элоизой, то сумеет закрыть эту главу своей жизни. — Пресса не знает, почему они решили вновь обменяться клятвами вскоре после того, как сделали это в первый раз. Им необходимо было получить опекунство над моей племянницей Ниной, дочкой Кайла. Мать бросила девочку и исчезла. — Джона вновь охватил гнев при воспоминании о том, что Нину чуть не подобрали чужие люди. — Эта история взволновала всю семью. Слава богу, теперь с малышкой все в порядке.

— Ты любишь свою племянницу? — спросила Элоиза с каменным лицом.

— Должен признать, я обожаю детей. И горжусь тем, что я — любимый дядя. Хочешь посмотреть фотографии?

— Ты носишь с собой семейные фотографии? — недоверчиво поинтересовалась она.

— У меня целый альбом. — Джон достал телефон, вывел фотографии на экран и придвинулся к Элоизе, чтобы ей было лучше видно. — Мой брат Себастьян и его жена развелись и опять поженились. У них есть сын. — Он показал фотографию своего юного племянника, делающего первые шаги. Потом появилось фото маленькой девочки. — Это дочка Себастьяна и Марианны. Они удочерили ее, но потом биологическая мать изменила свое решение. — Он сглотнул ком в горле и посмотрел в сторону. — А вот мой брат Мэтью.

— Сенатор от Южной Каролины?

— Да. С женой и дочерью на пляже. — Джон вывел на экран следующую фотографию. — А это семейный портрет. Сделан в Португалии. Моя мама, ее супруг, генерал, и три сына с женами и детьми.

— У тебя огромная семья.

Элоиза тоже была членом большой семьи, если принять во внимание ее биологического отца и трех его сыновей, но говорить об этом было бы по меньшей мере неосторожно.

— Рождество у нас бывает шумным, — продолжал Джон, — когда мы все собираемся в семейном гнезде в Хилтон-Хеде.