– Конечно, – оживилась бабка. – А правда, что сынку Аси угрожали?

– Правда, – подтвердила я, – и есть подозрения, что это ваш Казей Васильевич постарался!

– И вовсе Кащей не наш! – возмутился худенький старичок. – Он лесхозовский, а мы сами по себе.

– Но что-нибудь вы про него знаете?

– Мы все про него знаем, – бабушка в белом платочке нетерпеливо облизнула губы, – про его холопов злых, что на хуторе живут!

– Что за хутор? – удивилась я.

– Это так вон та часть села называется, – пояснила бабка, показывая вдаль, – там лесхозовцы живут. Туда никто, кроме них, не ходит. Говорят, что у Кащея батрак есть, страшный, жуть!

– Я сама его видела, – перебила вторая, – шрам поперек рожи, мрачный, как черт!

– Михаилом его зовут, – сказал старичок, – готов любого по приказу хозяина убить!

– И главное, – волновалась одна из сплетниц, – этот душегуб волчонка в лесу нашел и воспитал. На охоту, говорят, с ним ходит!

Мы с Павлом переглянулись. Я торжествовала, ведь о такой удаче трудно было даже мечтать!

– Вы уверены? – спросил Павлик, прищурившись.

– Конечно! Мой сын Андрюшка их в лесу видел. Огромный волчище вымахал, как теленок!

– А как найти этого Михаила?

– В сторожке он живет, у хозяйского дома. Только вы туда не ходите, они на чужаков собак спускают. Или волков! – добавила бабка.

Узнав, как отличить дом Кащея от остальных, мы двинулись на хутор.

– И что ты делать собираешься? – уныло спросил Паша. – Я за волком бегать не намерен, не хочу деревянный сюртук надеть раньше времени!

– Не бойся, – успокоила я его, – мы просто понаблюдаем, так ли этот волк страшен.

– Ага, – воскликнул оператор, – когда он откусит нам руки и ноги, мы докажем, что он опасен!

Дом Кащея возвышался над остальными на хуторе, как дворец. Высоченный забор из красного кирпича исключал вероятность какого-либо наблюдения.

– Ну и как мы будем следить? – не выдержал Павлик. – Дырку в кирпичах ковырять, как граф Монте-Кристо?

Я пошла вдоль забора, не обращая внимания на ерничество Павла. Иногда он становится просто невыносим.

– Давай, Павлик, вперед! – сказала я, указывая на разлапистую липу, которая росла прямо около ограды. – Ты залезешь первым и затащишь меня!

– Сезон гнезд прямо-таки, – ворчал Паша, карабкаясь на дерево, – неймется нам!

Густая листва липы надежно скрывала нас от обитателей дома. Лучшего поста для наблюдения было не сыскать, весь двор открывался нам как на ладони. За забором бегали две угрожающего вида собаки, видно, хозяин не жаловал незваных гостей.

Из дома вышел белобрысый мальчик лет тринадцати на вид. Он постоял на крыльце и стал слоняться по двору. Скучно жить во дворце, пусть даже в таком шикарном – поиграть не с кем. Наверное, это сын Кащея. Папа настроил против себя всю деревню, а сынок отдувается.

Мальчик побегал за курами, потом попытался прокатиться на свинье. Эти занятия скоро надоели ему, и он пошел в небольшую будку, стоявшую напротив нас у забора.

– Миша, – заорал пацан, – поиграй со мной!

Из будки вышел высокий суровый мужчина со шрамом на лице. Так вот он какой, этот Михаил! Он посмотрел на мальчика, потом снова зашел в будку и вынес оттуда лук со стрелами.

– Ну поиграй со мной! – канючил подросток.

– Некогда! – бросил Михаил, вручая ему лук. – На вот, постреляй!

Пацан взял это «оружие индейцев» и пошел к дому. Вначале мишенью ему служила стена сарая, на которой он мелом нарисовал круги. Потом его заинтересовали голуби на крыше, и мальчишка начал стрелять в них. Естественно, ни разу не попал, юркие птицы взмывали в воздух еще до того, как он натягивал тетиву.

Павлик пошевелился, разминая затекшие мышцы. Он нечаянно задел ветку, и она закачалась. Этим он привлек внимание юного «Чингачгука», мальчик заинтересованно глянул в нашу сторону, наверное, подумал, что в кроне прячется птица. Час от часу не легче! Он достал стрелу и прицелился в нашу сторону. Мы с замиранием сердца ждали выстрела. Тетива задрожала, но летящей стрелы я не заметила. Только увидела, как Павлик как-то странно дернулся, словно поперхнулся. Ужас! В его ступне торчала эта проклятая деревяшка! Я услышала, как Паша тихо матерится.

– Терпи, Паша, птицы не матерятся! – я положила руку ему на плечо. Он даже оторопел.

– Какие, к черту, птицы? – прошипел он. – Этот сопляк мне ногу прострелил!

– Тсс! Он думал, что на дереве птица!

Все оказалось не так страшно, как я думала. Стрела застряла в крепком ботинке Павла, лишь немного поцарапав ступню. Главное, чтобы мальчик не полез за добычей. К счастью, парнишка не стал продолжать трюки Робин Гуда и вскоре ушел в дом. Мы долго сидели на дереве, но ничего не происходило. Двор словно вымер, даже куры и свиньи заснули. От долгого сидения спину начинало нестерпимо ломить, корявые ветви не располагали к комфорту.

Уже начало смеркаться, когда к воротам подъехала знакомая черная «Волга». Она посигналила, и из будки вышел Михаил.

– Привет, Миша! – поприветствовал работника Казей Васильевич. Я узнала этого человека, несмотря на сумерки, его худая фигура и скуластое лицо были хорошо запоминающимися.

– Сколько сегодня сделали, хозяин? – глухо спросил Миша.

– Два гектара расчистили! – довольно усмехнулся Кащей.

Разговор двух вурдалаков: «Ты сколько сегодня крови высосал?» Другого сравнения нет. Неужели такая работа может доставлять удовольствие? Я вспомнила слова Ивана Николаевича: «Если не я – то кто же?» Он делал свое дело из чувства долга и, как это ни парадоксально звучит, из любви к природе. А этот лесоруб как будто упивается осознанием своей мощи!

– Казей Васильевич, – голос Михаила стал просительным, – раз уж вы приехали, можно я на охоту пойду?

– Иди, коли не шутишь, – усмехнулся его хозяин. – Небось опять Серого с собой возьмешь? Гляди, чтобы не было как в прошлый раз, а то от крови не отмоешься!

Михаил пошел к сараю, предварительно привязав собак. Когда он вышел оттуда, то вел на поводке крупного серого волка! Псы стали дико лаять, беснуясь на привязи. Миша вскинул на плечо двуствольное ружье и пошел к воротам. Волк послушно шел рядом.

«А то от крови не отмоешься!» – звучала в моей голове последняя фраза Кащея. Жуткие слова – уж не про Крынина ли это? Мы стали осторожно спускаться с дерева. Паша не прекращал ворчать:

– Проклятое дерево, проклятый мальчишка, долбаный волк! Как меня все достало! – шептал он себе под нос.

– Прекрати, – одернула я его, – ты разве не слышал, о чем они говорили?

– Слышал, – нехотя ответил Павлик. – И что теперь – по лесу за ним бегать?