Миша пошел по улице, а мы, пригибаясь, короткими перебежками тронулись за ним. Вскоре он углубился в небольшой перелесок возле хутора. Уже было настолько темно, что мы спотыкались чуть ли не о каждую кочку и корень. Охотник же шел прямо, не запинаясь. Прибор ночного видения у него, что ли?

За перелеском было поле. Михаил ушел далеко вперед, а мы ждали, когда он скроется в темной и страшной стене леса, видневшейся вдалеке.

– Что ты там увидишь? – резонно возмущался Паша. – Думаешь, он убивать пошел?

– Пойдем, – сказала я с преувеличенным мужеством в голосе – мне самой страсть как не хотелось идти в чащу, где бродит мужик с чудовищем на поводке. Да мало ли, кто там водится, а у нас не то что ружья – ножа нет.

В лесу было темно, как в погребе. И тихо, слишком тихо. Мы не слышали ни единого звука, кроме шуршания листвы у себя под ногами. Может, Михаил затаился где-нибудь и ждет удобного момента? Я вспомнила изорванную и окровавленную одежду Ивана Николаевича, и по моему сердцу прошел могильный холод. Внезапно я увидела два больших светящихся глаза, смотрящих прямо на меня. Я вцепилась в руку Павлика. Он, кажется, был напуган еще больше меня – рука его дрожала. Кусты с треском расступились, из них вылетела большая птица, хлопая крыльями. Фу-ух, да это же сова!

– Пойдем домой, – зашептал Паша, – а если мы медведя встретим?

– Вперед, – сказала я с неизвестно откуда взявшимся упорством, – с песнями!

Паша покорно двинулся за мной. Мы раздвигали тугие ветки кустов, листья гладили нас по лицу. Фу, какая гадость: я, кажется, залезла в паутину! Очистив лицо от неприятной субстанции, я шагнула вперед и… полетела вниз по какому-то склону. Я чувствовала, что Павлик катится за мной. Наконец я остановилась, почувствовав под руками жидкую грязь. Павлик поддал мне сзади, и я проехала еще дальше.

– Черт, извалялись как свиньи! – зло прошептал Паша.

Я не ответила, только с ужасом поняла, что грязь под моими руками зыбко трясется. Это болото!

– Ползи назад! – приказала я оператору.

– Зачем? – не понял он.

– Идиот, мы в трясине! – чуть не заорала я.

Павлик осторожно пополз назад. Когда он встал на твердый берег, то стал шарить по кустам в поисках ветки, чтобы вытянуть меня. Колени и руки с чавканьем входили в гадкую жижу. Ощущение было, как будто меня заглатывает огромный слизняк. Вонь от болота была отвратительной, из-под грязи сочилась гнилая вода. Я вспомнила ужасные кадры из фильмов, в которых голова тонущего медленно-медленно скрывается в трясине, и яростно забарахталась. Это не помогло. Болото разверзлось с тихим всхлипом еще больше, и я провалилась почти по пояс.

– Павлик, быстрей, родненький, – зашептала я жалобным голосом.

– Сейчас, Ирина, держись! – Павлик с хрустом отломил толстую ветку и протянул ее мне. Я вцепилась в нее со всей силой, на которую была способна.

Когда я наконец вылезла из трясины, мой вид был ужасен. Одежда, покрытая толстым слоем жидкой грязи, прилипала к телу, мешая двигаться.

– Ну что, довольна? Пойдем назад? – отчитывал меня оператор. – Или еще немного развлечемся? Может, утонем наконец?!

Я молчала, чувствуя свою неправоту. В самом деле, что мы можем увидеть в таких дебрях? Жалко было, что вероятный убийца уплывал из рук, а ведь еще минуту назад казалось, что дело в шляпе.

Мы побрели назад. Сюда дошли быстро, а обратный путь показался долгим. Кажется, я не видела этого холмика? А может, не обратила внимания? Когда через десять минут мы все еще не дошли до опушки, стало ясно, что мы заблудились.

– Мать твою, – ругался Паша, – только этого нам не хватало!

Мы взяли правее. Говорят, что человек в лесу заворачивает влево, так как сильнее отталкивается правой ногой. Но это не помогло. Начался редкий ельничек, который мы в глаза не видели.

– Что же нам делать? – трясся Паша.

– Не бойся, – успокаивала я его, – не в тайге, выберемся!

Я смело вломилась в плотные кусты. Что-то твердое остановило меня. Я протянула руку и наткнулась на чье-то мохнатое и теплое тело.

– Мамочки! – взвизгнула я не своим голосом. Из чащи, похрюкивая, с треском стало ломиться какое-то крупное животное.

– Кабан! – заорал Павлик, хватая меня за руку. – Бежим!

Мы ринулись обратно. За нами, ломая ветки и свирепо хрюкая, бежал дикий вепрь. Мы не можем соревноваться с ним в скорости! Наткнувшись на ствол дерева, я увидела путь спасения.

– Наверх! – крикнула я Паше, обхватила дерево двумя руками и, как червяк, поползла по стволу.

– Быстрей! – закричал Паша.

Кабан уже подбегал к нам. Он стал неуклюже подпрыгивать, стараясь достать карабкающегося оператора. Но мой спутник резво подтянулся на руках и уселся на ветке.

Снизу доносилось сопение и хрюканье, «поросенок» был явно раздосадован нашим удачным бегством. Во мраке поблескивали лишь его клыки и глаза. Недобрые, скажу я вам, глаза! Как у школьного завуча, застукавшего прогульщиков вне стен школы.

– Хорошо! – Павлик довольно откинулся спиной на ветку. – Я люблю так гулять вечерами, искупаться в лечебной грязи, снять верхний слой загрубелого эпидермиса о ветки, побегать наперегонки с добродушным кабанчиком… Что может быть полезней для здоровья!

Несмотря на наше невеселое положение, я расхохоталась. Действительно нелепо. Буквально позавчера мы с Пашей сидели в красивой телестудии, он снимал, а я вела передачу, а сейчас мы находимся на дереве где-то в дремучем лесу, и внизу нас подстерегает свирепый кабан!

Мы услышали какое-то шуршание, затем хруст. Приглядевшись, я поняла, что кабан роется в земле возле дерева. Интересно, зачем? Хрясь! Наше убежище задрожало, мы вцепились в ветки. Возня внизу продолжалась, грузное тело тяжко ворочалось в темноте.

– Эта сволочь подрывает корни! – Павлик уже не кричал, он констатировал факт.

– Зачем? – испугалась я. – Ведь кабаны не едят людей! Чего он к нам прицепился?

– А может, едят? Может, им витаминов в лесу не хватает? А тут два аппетитных работника телевидения!

Хрусть! Еще один корень! Неужели он способен повалить такое большое дерево? Вепрь стал тереться боком о кору. Мы чуть не свалились на землю от интенсивной тряски.

– Скраб для вашей свинки – просто мурчишь от удовольствия! – Оператор нервно схватился за сук. – Пошел вон! Давай-давай! – Паша кинул в зверя веткой.

«Свинка» не послушалась, а начала методично биться о ствол клыками. Я почувствовала себя спелой грушей. Того и гляди, стрясут и понадкусывают!

Невдалеке ухнула сова, совсем как в фильмах ужасов. Словно по сигналу, наше дерево затрещало и, не выдержав напора, начало крениться. Мы заорали от страха, предчувствуя, что рухнем вниз. С хрустом и скрежетом, раздвигая кроны соседних деревьев, ствол понесся к земле. Бум! Паша закачался на своей ветке, едва не свалившись на землю. Я ударилась лбом о шершавую кору, расцарапав кожу.