Журналист пожал плечами. Смахнул тыльной стороной ладони пот со лба. Сейчас, когда мы стояли друг от друга на расстоянии вытянутой руки, на его карандаш и на небрежные строчки, которые появлялись в блокноте.

Серые глаза я рассмотрела ещё на цветочном базаре. Яркий свет удачно высветил необычную радужку. Серый цвет казался мне скучным, но глаза журналиста оказались хоть и серыми, но очень яркими как на картинке. Что-то они мне напоминали... Осеннее небо, озаренное полуденным солнцем? Что-то, что-то... Неуловимое. Хотя какое мне дело до его глаз!

Мужчина как мужчина обычный мужчина. Нос с горбинкой, квадратная челюсть. Про такие ещё в старину говорили «волевая». Рубашка плотно облегала его широкие плечи. Казалось, одно неловкое движение — и ткань порвется на его теле. Пуговицы воинственно топорщились на груди, готовые отлететь со звоном на дальнее расстояние.

— Маловата рубашонка, — фыркнула я.

— Чего?

«Я что, это вслух произнесла? Огррх!» —Весьма кстати вспомнилось, вспомнилось гоблинское ругательство.

— Спасибо за оказанную помощь, — сухо поблагодарила я, как и полагалось вежливой воспитанной леди. — Но отныне порог этого дома смогут переступить только мои клиенты. А вы не — не мой клиент. Так что всего доброго, Ales vakx kibaxt, господин Онискис.

Надо же, я запомнила его фамилию. Во чудеса!

Брэнн театрально поклонился. Я задела его. Снова. Но ничего! Ведь никто не обещал тебе, что мир будет добр и справедлив, ведь правда?

Я зашла в дом, прислонилась к стене и закрыла глаза. «Ведь и тебе, Екатерина, никто никогда ничего не обещал, что жизнь будет дарить только радость. Что ты будешь кем-то когда-нибудь любима. Что тебя станут оберегать и ограждать ото всех забот. Никто никогда не давал тебе таких обещаний! И мне не нужно. Я сама могу позаботиться о себе и о Розалин!»

— Розалин?

Малышка уединилась с книгой сказок в своей детской комнате. Думаю, теперь я могу безобязнно оставить её ненадолго, чтобы закончить свои дела.

— Я скоро вернусь! Будь хорошей умницей!

— Я всегда хорошая умница, мам! — раздался тонкий голосок, в котором не было ни тени единого сомнения.

–Мне бы её уверенность!

Только бы Брэнн убрался от нас куда — подальше!. Я выглянула и вздохнула с облегчением. Он наконец-то ушёл.

Я думала обернуться за час, но пока я бегала в типографию, потом в лавку за бумагой и чернилами, пока покупала жареную картошку и овощи, день перевалил далеко за полдень. Розалин меня не подвела, она вела себя как самый послушный в мире ребёнок. Когда картинки в книге закончились, она протёрла пыль и расставила маленькие букетики роз в вазочки и поставила их на подоконник.

А как пронеслось время до вечера, я и не поняла. Отдраила полы, нагрела воды, чтобы искупаться самой и искупать маленькую дочурку Розалин, подготовила папки и опросные листы — и за окном стемнело. Я и рада была занять себя работой, волновалась ужасно. Что меня ожидало завтра? Будет ли толк от этой рекламной статьи? Или горожане просто посмеются над придачами дамочки и будут обходить агентство «Одинокие драконя» километрами?

— Розалин, пора укладываться в кроватку!

— Хорошо, но сначала расскажи мне сказку.

Розалин любила сказки и готова была слушать их бесконечно. А вот я сказки терпеть не могла, от этих выдумок о вечной любви только один вред. Однако я кивнула, легла рядом с Розалин, погладила свою принцессу по ее рыжим волосам, которые после купания распушились и сладко пахли. Хотя она всегда пахнет сладко, моя дочка.

— Ты устала, мама. Хочешь я сама тебе расскажу сказку? Сегодня я увидела её в книге для сказок.

— Хочу.

— В высокой — высокой каменной башни жила