Но, в какой-то момент, что-то необъяснимо изменилось вокруг. Мне показалось, что я не один. Открыл глаза и тут же вздрогнув, подскочил на месте. По коже пошли мурашки, подняв волосяной покров.

Передо мной, в кустах стоял… Максаков! Фотографиями всех пропавших меня заботливо снабдил мой брат. На, весьма помолодевшем, Александре Петровиче был, ранее описанный в тетради, светлый костюм, на голове шляпа, руки в карманах. Он прямо смотрел на меня. Но не это поразило меня, заставив сильно забиться сердце. Самое необычное было в том, что сквозь фигуру мужчины я видел всю, находящуюся за ним, панораму, и лес, и реку, и даже облака на горизонте. Вот, сквозь него пролетела какая-то птаха. Солнечные лучи проходили насквозь, не отбрасывая тени. Максаков, как бы проецировался на окружающую действительность.

«Даа… Только призраков мне не хватало. Вчера и выпили, вроде, немного. Может с нервного устатка грезится?»- думал я. Меж тем «призрак» поднял руку и поманил меня к себе.

Мне ничего не оставалось делать, как подчиниться. Я подошёл, практически, вплотную. Совершенно чётко было видно, что рот Максакова непрерывно двигается. Он, отчаянно жестикулируя, пытался донести до меня смысл своих высказываний. Но звука не было. Здесь, думаю, будут уместны сравнения с обеззвученным телевизором и рыбой, выброшенной на берег. Наконец, максимально сфокусировав, своё внимание, по движениям губ я понял два слова, которые постоянно произносил Александр Петрович: «Приходи. Вечером.»

-Во сколько? - скорее машинально, спросил я. Максаков соединил указательный и большой палец обеих рук, два раза качнул импровизированными нулями. Я кивнул головой, показав, что всё понял и подкрепил жест рукопожатием своих рук. «Призрак» взмахнул на прощание шляпой и, развернувшись, стал медленно таять в, дрожащем от испарений, воздухе, пока совсем не пропал из вида.

Я тоже развернулся и направился в пансионат. Обед оказался неплохим. Сидя на террасе, я попивал компот из сухофруктов, сыто щурился, разглядывая, проходящих мимо, отдыхающих, и обдумывал план дальнейших действий. В результате этих раздумий, я решил «пошататься» по гостинице и, если представиться такая возможность, собрать хоть какую-то информацию о своих «клиентах». А затем сходить в соседнее село, пообщаться с местными жителями. В результате общения с персоналом гостиницы ничего нового я не узнал. Эту «средневозрастную кампанию» все хорошо помнили, но ничем примечательным она не выделялась из общей толпы приезжих. Администратор сказала, что ночью они не ночевали в номере, но это как раз только лишний раз подтверждало правдивость, написанного в тетради.

Я вышел с территории базы отдыха и направился в сторону видневшихся вдали строений села Вольное, рядом с которым и возникла эта турбаза, или пансионат, как хотите. Это заведение можно было назвать как угодно, потому что тут смешались все признаки, определяющие стиль заведения. То есть, тут можно было оплатить только завтрак, или трёхразовое комплексное питание, или вообще ничего не оплачивать, и питаться в ресторане. Жить можно было тоже на любой вкус. Хочешь в основном корпусе гостиницы, хочешь в, отдельно стоящих, домиках, а нет, так и в одно-, двухместных бунгало. Я выбрал гостиницу, чтобы быть поближе к людям и трёхразовый пансион, чтобы не заморачиваться с едой.

Глава 3

Итак, я вошёл в посёлок и зашагал по его главной улице. Это, конечно, было образцовое захолустье средней полосы России. Старенькие деревянные домишки соседствовали с, не менее старыми, двух- и трёхэтажными домами начала прошлого века. Выделялась своим видом типовая трёхэтажная школа, построенная, видимо в середине 70-х годов. В общем, в этом большом селе смешались стили и эпохи многих поколений от напыщенности царизма до урбанизма развитого социализма. Конечно, мне понравились резные наличники на окнах и коньках крыш домиков, утопающих в зелени садов. Но на всём лежала печать безнадёжности и ненужности проживания тут, отсутствия перспективы, какого-либо развития. Здание сельсовета, или, как говорят теперь, администрации производило тоже двоякое впечатление. С одной стороны, это, безусловно, был памятник архитектуры, наверное, позапрошлого века с колонами и портиками, украшенными замысловатой лепниной, не лишённой некой эстетики. Но, с другой стороны, обветшалость и, кое-как, наспех сделанный ремонт, портили всю картину. И поэтому вместо чувства интереса, вызывало, скорее чувства сожаления и, какой-то, карикатурности.

После небольшого расширения, которое можно было охарактеризовать, как центральная площадь, улица резко уходила под гору и, практически, упиралась в синюю гладь водоёма, который можно называть и великой русской рекой Волгой, и Куйбышевским водохранилищем, и Жигулёвским морем. Кому, как нравится. Тонкая полоска песчаного пляжа разделяла городской и водный пейзажи. Здесь росли редкие деревья, склонявшие свои кроны прямо в воду и лежали немногочисленные подгнившие брёвна. То там, то здесь из песка выступали огромные валуны, намытые и отполированные многочисленными приливами и отливами. На одном и из них сидел пожилой мужчина, удивительным образом, напоминавший «старичка-боровичка» из детских сказок. В руках у него была удочка, а в ногах стояло небольшое ведро.

Я присел недалеко от него и глубоко задумался. Миссия моя становилась всё запутанней. Я был реалистом до мозга костей и поэтому встреча с «призраком» в основе подрывала все мои мировоззренческие устои. А, тем более, что продолжение, по всей видимости, следовало и я абсолютно не знал как себя вести. Раздумывая, таким образом, я не сразу обратил внимание на то, что старик о чём-то меня спрашивает.

-А? Что? Здравствуйте,- скороговоркой ответил я, наверняка невпопад.

-Издалека, наверное, говорю я? - Повторил свой вопрос словоохотливый дед.

-Да, издалека, из Новосибирска. – Просветил я собеседника, - только приехал.

-Небось, в Новосибирске про наше село и не слыхивали?- Продолжил тот беседу.

-Да, я сам местный, из Заволжска. А коренные сибиряки, наверняка, ничего не слышали. Да и не приметное оно. Чего ради им интересоваться?

-А, не скажи, сынок. Много тут чего было за почти четыреста лет. Да, да, не удивляйся. Село наше древнее. Ещё Степана Разина помнит. И утёс его, великим Шаляпиным воспетый, сохранился. Есть косвенные данные, что и Настенькина пещера, где похоронены его любовница и несметные, награбленные сокровища тут, находится. Только, наверное, затопило всё теперь. Уровень воды-то, почитай, метров на пятнадцать, наверное, поднялся после постройки ГЭС и создания водохранилища.

-Откуда Вы всё это знаете?- заинтересовался я.

-Ты