class="p1">– Ничего лучше не нашел, – проворчал он себе под нос, возвращаясь с полным шприцем, и спиртовой салфеткой для инъекций, – надо доукомплектовать аптечку на всякий случай.

– Что это? – спросил я, стягивая маску.

– Викасол, – горестно вздохнул Папочка, – кровоостанавливающее.

Нет ничего приятного в том, чтобы смотреть на пункцию коленного сустава. В хирургии вообще ничего красивого нет на мой взгляд. Папочка в ортопедии не силен, колол наугад. Игла у донорской системы толстая и длинная. И даже такой иглой попробуй, попади в сустав, похожий формой на футбольный мяч! Мы сразу поняли, что все получилось. Когда послышался противный скрип хряща, а в пакет хлынула первая струйка крови. Алеша все терпел. У него был большой опыт общения с врачами. Иглу подклеили лейкопластырем, и обложили гемостатическими губками, а сустав сдувался буквально на моих глазах. Кровь, темная и густая, стекала на пол, в донорскую систему. Мешочек уже заметно переполнялся, а она все не останавливалась. Я сидел на диване, мальчик положил мне голову на колени. И все время сжимал мою руку. Мне было страшно за него. Он же остался совсем один. Куда он пойдет? Как будет жить? Без денег, без документов. То, что меня посадят за кражу человека из прошлого, я не сомневался. Может быть, даже на электрический стул. Преступление мирового масштаба, как-никак. Моё имя будет проклято и станет нарицательным. Но куда потом денут царевича? Вернут на казнь? Скорее всего.

– Викасол не помог, – спокойно констатировал Папочка поглядывая на округлившийся пакет с кровью, – неси второй пакет и и аминокапронку*.

Пока Батя собирал стойку для внутривенных инъекций, Папочка одним легким движением затянул у царевича на плече жгут, а вторым, таким же легким и непринужденным жестом, воткнул ему в вену иглу от капельницы. Не такую устрашающую, как для крови, потоньше. Сейчас все растворы для инъекций продаются уже содержащими капельную систему. Удобно. В будущем вообще жить зашибись. Можно же про Алешу никому не рассказывать. С его здоровьем надо в больнице прописаться, конечно. А у нас дома все условия для плодотворного лечения уже созданы. Я уже вырос. Институт закончу, совсем съеду. Да я могу хоть завтра в общагу перебраться!

– Надо консилиум собирать, – Папочка поднял на Батю ставший очень решительным взгляд, – и Тамерлана. Уж извини, но без него не обойтись.

Батя вздохнул, и как-то сразу погас. Сник. Я тоже напрягся. Кто такой этот Тамерлан?

*Аминокапроновая кислота – раствор для инъекций, применяемый при не уточненных геморрагических состояниях, нарушениях свертываемости крови.

Папочка, и его Зеленая папочка

Когда я был маленьким, меня покусала собака. Об этом никто не знает. В моей медицинской карте нет никаких записей об этом случае. Там вообще ничего не записано, кроме успешно проведенных взвешиваний и осмотра у стоматолога. Можно сделать вывод, что я наделен от природы богатырским здоровьем. Как в сказке, рос не по дням, а по часам. Высаживал плечом стальные двери в три года, а в пять выдирал с корнем придорожные деревья. Да, моя карта пуста. Но не потому, что я не болел. Отказник из дома малютки, конечно, я болел! Часто, много и даже с рецидивами. Я падал с велосипеда, ломал руку, глотал монеты и совал пальцы в розетку. В разное время на меня падали телевизор, гардина со шторами и утюг. Я дважды тонул, в море и в речке. Угадайте, кто засунул в нос канцелярскую кнопку? Все кто думают, что я тогда был мал и несмышлен, сядьте, не нарушайте статистику. Ах да! Чуть не забыл, как я на спор ел червивый горох и зеленые яблоки. А однажды застрял головой в перилах лестницы. В общем, у меня было нормальное детство. Думаю, моя медкарта показалась бы кому-то весьма интересным и поучительным чтивом. Но все эти маленькие тайны я унесу с собой в могилу.

Мои родители с честью выдержали все подброшенные мною испытания. Каждый раз, когда я приходил домой с окровавленными коленками, выдранными с корнем волосами и разбитым носом, Батя говорил что-то вроде: «Пацан растет!», а Папочка со вздохом уходил к себе в кабинет и возвращался оттуда с Зеленой Папкой. Это главная в его жизни ценность, после нас с Батей. Если в нашем доме будет пожар, и придется решать, какие вещи выносить из огня, это будет его единственный выбор. Паспорта, деньги и дипломы могут гореть, сколько угодно. Все это подлежит восстановлению, да никто их никогда живьем не требует. Все документы от водительского удостоверения до медицинской страховки давно привязаны к системе «Россиянин». Но Зеленая Папка содержит сведения, которые никогда не станут достоянием всемирной сети или памяти телефона. Папка состоит из нескольких листов принтерной бумаги, с написанными на них от руки именами, телефонами и должностями. Это все, что нужно, чтобы быть счастливым и здоровым. Что для Папочки с его Зеленой Папочкой почти одно и то же.

На первый взгляд людей из списка ничто не объединяет. Среди них есть две лесбиянки, три отца-одиночки, одна женщина, на первый взгляд ничем не примечательная. Да много, кто ещё там есть. Все они люди обычные. Верующие и атеисты, общительные или замкнутые. Кошатники и собачники. Их дома и квартиры рассыпаны по всему городу, и они почти не знакомы между собой. Но есть организация, любезно помогающая таким, как они, стать ближе друг к другу, обзаведясь общей проблемой. Имя этой замечательной структуры ОПЕКА. Когда я говорил, что боюсь её до сих пор, я не шутил. В детстве я не мог ни упасть, ни пораниться, ни даже чихнуть безнаказанно. Потому, что стоило мне где-то посадить едва заметный синяк, к нам домой приходила проверка. Батя человек, прошедший Сомали, с моим появлением начал боятся писем с неизвестных адресов, звонков с неопределенных номеров и непрошенных визитеров. Правда, помимо проверки из органов опеки он ещё ждал возвращения моей блудной матери. У Папочки нервы покрепче будут. Он тоже боялся, конечно. Но с первого визита строгой женщины в мундире службы соцобеспечения взял себе за правило коллекционировать полезных и надежных специалистов в отдельном списке. Я, кажется, сказал, что людей из Зеленой Папочки ничто не объединяет? Я ошибся. Каждый из них в свое время по разным причинам мог потерять приемного ребенка.

На экране телевизора уже вовсю шла тихая электронная дискуссия. Шесть врачей внимательно разглядывали что-то на мониторах своих компьютеров, или на таких же больших телевизорах сидя у себя дома. Время было ещё не позднее, многие, судя по шапочкам и халатам, был