Весной 1919 года у белых на фронте создалось критическое положение. Крупные силы 10-й армии красных выдвинулись на линию реки Маныч и, охватив правый фланг Донской армии, угрожали ей полным окружением. Большую часть конницы Деникин тогда объединил в руках Врангеля. Под его началом оказалась и 1-я конная дивизия Шатилова. Манычская операция закончилась разгромом 30-тысячной группы красных. В эти дни особенно отличился Шатилов, нанесший решительный удар по красным у Великокняжеской. Деникин лично поздравил его, произвел его в чин генерал-лейтенанта и назначил командиром 4-го конного корпуса.

Когда же осенью 1919 года между Деникиным и Врангелем начался разлад, Шатилов первым поддержал своего друга. Вместе с ним подал в отставку и по желанию главнокомандующего, покинул Россию вместе с Петром Николаевичем. На английском корабле они прибыли в Константинополь.

Существует устойчивый миф, что тогда все чины Вооруженных сил на юге России были в этом конфликте на стороне Врангеля. Это не так. Есть прекрасное свидетельство: письмо генерала Шапрона дю Ларре Петру Николаевичу. Оно неизвестно широкой публике, поэтому я приведу его почти полностью.

«Когда генерал Деникин вступил в должность Главнокомандующего по приказу генерала Алексеева, то наследием ему было около 2500 солдат армии, не выходившей ни на минуту в течение последних пяти суток из кровавого боя, без пищи и питья, совершенно раздетой, имеющей около 60 снарядов и обоз с ранеными в 12 верст длиной. Армия уходила без тыла, без базы, без всякой надежды на чью- либо помощь, без всякой возможности каких-либо сношений с внешним миром, но с твердой верой в дело и своего любимого вождя, генерала Деникина. Он оправдал доверие к нему Армии, правда, тогда в ней не было разлагающих, пошлых честолюбцев.

Переданное Вам генералом Деникиным наследство, о котором вы жаловались всему миру через прессу, было: армия до 40 тысяч бойцов, хотя сравнительно и плохо, но одетая, вооруженная, снаряженная миллионным запасом патронов и громадным количеством снарядов, с аэропланами, танками, с флотом и с миллионным запасом зерна. Повторяю, все это Вами было принято в Крыму, когда море было в вашем распоряжении, а не в руках противника.

Когда, с первых же дней революции, началась трагедия русского офицерства, забрасываемого потоками грязи, восстал всей силой своего мощного духа генерал Деникин, бросивший прямо, честно, публично, на заседании в Ставке обвинение в лицо всесильному тогда Керенскому. Порыв, чуждый всякой мысли о себе. Это было в то время, когда Вы, оставаясь верным себе, послали телеграмму генералу Корнилову, бывшему тогда Главкомом 8-й армии, с просьбой о выдвижении Вас с поста командира бригады на пост начальника дивизии, после неудачных хлопот о том же в Ставке, как видно из телеграммы, которая в данный момент находится в папках с некоторыми бумагами генерала Корнилова.

Вы, сознавая приближение конца, кричали, что Ваш величайший грех — это Ваше исключительное честолюбие, которому Вы всю свою жизнь приносили в жертву решительно все и вся. Вы клялись, что Вы каетесь с полной искренностью и что, если Вам Господь дарует жизнь, Вы отбросите от себя навсегда Ваше честолюбие и что же после? Ваше письмо генералу Деникину».

«Вы бога обманули, генерал!»

Отставка Антона Ивановича Деникина после кошмара Новороссийской эвакуации в марте 1920 года привела к назначению барона Врангеля на пост главнокомандующего Вооруженными силами Юга России. Петр Николаевич прекрасно понимал, какое тяжелое наследство ему досталось: «Армия в безвыходном положении. Если выбор моих старых соратников падет на меня, я не имею права от него уклоняться».

Узнав о решении Врангеля, Шатилов ужаснулся: «Ты знаешь, что дальнейшая борьба невозможна. Армия или погибнет, или вынуждена будет капитулировать, и ты покроешь себя позором. Ведь у тебя ничего, кроме незапятнанного имени, не осталось. Ехать теперь — это безумие!»

Уговоры Шатилова не помогли. Утром 22 марта 1920 года предоставленный Врангелю броненосец «Император Индии» бросил якорь на рейде Севастополя. Вместе с Врангелем прибыл и Шатилов, которого никто не приглашал на военный совет. Это, однако, не помешало Петру Николаевичу назначить своего друга начальником штаба. Возрожденная Русская армия, как стали называть Вооруженные силы Юга России, неожиданно для всех начала буквально творить чудеса. Прорвавшись с боями из тесного Крыма на просторы Северной Таврии, белые одерживали одну победу задругой.

Тогда же между Врангелем и Шатиловым состоялся откровенный разговор:

«— Да, мы сами не отдаем себе отчета в том чуде, которого мы свидетели и участники. Ведь всего три месяца тому назад мы прибыли сюда. Ты считал, что твой долг ехать к армии, я — что мой долг не оставлять тебя в эти дни. Не знаю, верил ли ты в возможность успеха. Что касается меня, то я считал дело проигранным окончательно. С тех пор прошло три месяца.

— Огромная работа сделана за это время, и сделана недаром. Что бы ни случилось в дальнейшем, честь национального знамени, поверженного в прах в Новороссийске, восстановлена. И героическая борьба, если ей суждено закончиться, закончится красиво.

— Нет, о конце борьбы речи теперь быть не может. Насколько три месяца тому назад я был уверен, что борьба проиграна, настолько теперь я уверен в успехе. Армия воскресла, она мала числом, но дух ее никогда не был так силен. В исходе кубанской операции я не сомневаюсь, там, на Кубани и Дону, армия возрастет численно».

Однако, блестяще задуманная операция не принесла столь нужного тогда Белому движению успеха. Врангель поручил своему другу общее руководство проведением этого важнейшего стратегического наступления. Казалось бы, обычно инициативный и энергичный, Шатилов должен был вложить всю душу, чтобы достичь победы. Но гладко было на бумаге…

Удачно высадившийся пятитысячный отряд вначале действовал быстро и энергично. К нему постоянно присоединялись казаки-повстанцы, численность его росла, несмотря на потери в непрерывных боях. И вот тут-то и начались странности. Отряд начал топтаться на месте, упустил драгоценное время и дал красным возможность сосредоточить превосходящие силы.

Упустив возможность победы, десант был разбит и вынужден вернуться в Крым. В довершение всех бед, Польша заключила перемирие с правительством Ленина. Армия Врангеля осталась в трагическом одиночестве. Сопротивляться вчетверо превосходящему в силах противнику долго было невозможно. По приказу Врангеля командующий Черноморским флотом вице-адмирал Кедров, генералы Шатилов и Стогов разработали план эвакуации войск и всех желающих выехать из Крыма за границу. В это время Шатилов, по большому счету, уже был лишь пассивным исполнителем. Но исполнителем блестящим. Не случайно за организацию великого исхода он был произведен в генералы от кавалерии.

Как происходила эвакуация Русской армии из Крыма, можно судить хотя бы по воспоминаниям полковника-марковца Павлова.

«Тяжело на душе. Вблизи на набережной церковь. Несколько офицеров поспешили туда. Где, как не у Бога, найти успокоение! Полумрак, свечи. Всюду коленопреклоненные фигуры жителей. Приходят, ходят, марковцы молились, и из глаз их текли слезы, как и у жителей. «Спаси и сохрани», — слышались слова. «Спаси и сохрани», — просили у Господа марковцы. Вышли. Уже ночь. Направились к пристани. Навстречу — мужчина и женщина.