При таком короле непрочное само по себе здание Фридриховой «системы» стало разрушаться довольно быстро. Отрицательные стороны политики Фридриха II при его приемнике проявились еще сильнее, а того внешнего ореола, который придавали царствованию Фридриха II его победы и его во всяком случае незаурядная личность, теперь уже не было. Симпатии к дворянскому сословию в душе Фридриха Вильгельма II были еще живее, чем в душе его предшественника; он дал новые льготы дворянскому сословию, раздавал дворянам дворцовые земли, даже отчасти восстановил политические права дворянства, пытаясь вдохнуть силу и жизнь в вымиравшие собрания дворян по округам и исключив из провинциального представительства города и мелких свободных собственников (кульмцев). «Общее земское право», которое подверглось при нем окончательной редакции, отразило эти дворянские симпатии короля. В нем все привилегии дворянского сословия были заново подкреплены: мысль, что дворянство есть первенствующее и главное сословие государства, проводилась там систематически в целом ряд параграфов; некоторые черты либерального и гуманного духа, включенные в этот кодекс советником Фридриха II Крамером, в окончательной редакции под влиянием дворянства были вычеркнуты.

В соответствии с этим отношение Фридриха Вильгельма II к крестьянам было открыто недоброжелательным. Новый король, установив наследственное право дворцовых крестьян на их земли, считал, что он сделал этим для крестьян слишком много и не хотел и слышать ни о каких дальнейших улучшениях их участи. В 1794 г. король торжественно заявил, что никогда не позволит выкуп барщины и повинностей и не уничтожит обязанности крестьян по отношению к их господам. В 1790 г. министр Силезии запретил местной газете (Schlesische Provinzialblatter) писать что-либо в защиту крестьян. Если крестьяне подавали жалобы, то обыкновенно они же и оказывались виноватыми, а крестьянские адвокаты, которые находились кое-где в провинциальной Пруссии (т. н. Winkelkonsulenten), навлекали на себя строгие наказания. Даже попытка ревизии и фиксации крестьянских повинностей, начатая Фридрихом II незадолго до его смерти, была при его преемнике приостановлена, чтобы не плодить среди крестьян неосновательных слухов относительно возможного облегчения их участи.

Ответом на всю эту политику была целая серия крестьянских восстаний. Начавшись с Силезии и Саксонии, они шли, почти не прекращаясь, в течение всех 90-х годов, и в некоторых местах вырастали до довольно крупных размеров. Кое-где к восставшим крестьянам присоединялись и городские ремесленники, и в руках восставших оказывались целые деревни и даже города. Но торжество, конечно, было очень непродолжительным, и правительству не стоило большого труда быстро расправиться с этими отдельными вспышками неорганизованных масс.

Сильнее давали себя знать финансовые затруднения. Король начал свое царствование с попыток уменьшить тяжесть косвенного обложения, ложившегося на все население. Но с характерной для него непоследовательностью он скоро вернулся к прежней системе; при этом налоги на предметы первой необходимости — хлеб, соль, пиво и сахар — скоро достигли очень значительных размеров. Народ разорялся, но вместе с тем беднела и государственная казна, потому что с истощенного народа почти нечего было взять, и косвенные налоги вызывали не повышение казенных доходов, а сокращение народного потребления. Даже и чиновничество, которое при Фридрихе II никогда не выходило из повиновения, было теперь недовольно неустойчивой, полной постоянных колебаний финансовой политикой короля, и когда он в конце своего царствования опять восстановил казенную монополию на продажу табака, — оно ответило на это почти открытым неповиновением, а в стране началась едва не анархия. Вообще, прусская хваленая администрация находилась при Фридрихе Вильгельме II в довольно шатком состоянии. Мы уже видели, что в начале XVIII в. в Пруссии образовалось центральное учреждение, сосредоточившее в своих руках все главнейшие дела («главное управление финансов, военных дел и доменов»), но у него не было подчиненных органов на местах. Фридрих II еще умел объединять деятельность всех своих чиновников и направлять ее на общие цели. Но при его преемнике пагубные следствия отсутствия связей между центральными и местными органами обнаружились в полной мере. На местах продолжала действовать патримониальная власть помещиков, и даже ландраты при Фридрихе Вильгельме II опять стали орудием помещичьих вожделений. К этому присоединялась еще путаница среди самих центральных учреждений, которые не умели точно разграничить между собой свои функции, и одно и то же дело часто решалось в разных местах. Один важный прусский чиновник того времени, датчанин по происхождению (Карл Август Струэнзе), так характеризовал тогдашнюю прусскую администрацию: «Если вы желаете убедить кого-либо в существующих злоупотреблениях, вы увидите скоро, что это зависит от двадцати коллегий, пятидесяти местных учреждений, ста привилегий и необозримого множества личных соображений…» Помочь в таких случаях, пишет он дальше, может разве только сильный толчок извне или путаница в ведении дел достигнет таких пределов, что люди перестанут понимать друг друга и сознают, что необходимо обратиться к более простым началам. Как бы то ни было, в конце XVIII в. пруссаки своей администрацией похвалиться не могли.

Два детища политики Гогенцоллернов — финансы и администрация — находились в разложении уже через каких-нибудь 10 лет после смерти Фридриха II. Не лучше обстояло дело и с третьим, и притом самым любимым детищем этой политики — войском. Фридрих Вильгельм II не уделял войску того внимания, что его предшественники; численный рост его войска, несмотря на то, что при Фридрихе Вильгельме II население получило новый колоссальный прирост от разделов Польши, почти прекратился, — и оно за все царствование увеличилось только на 35 тысяч человек; для большего увеличения у казны не хватало денег. Нужно припомнить, что царствование Фридриха Вильгельма II совпало с французской революцией, когда в Европе вооружалось все, что могло, когда военные бюджеты всех европейских держав росли со сказочной быстротой, новые колоссальные армии французской республики уже стучались в двери прусского государства. Оставаться беспечным в такое время значило не только отказываться от воинственных традиций всей гогенцоллернской политики, но и обрекать Пруссию на полный разгром. Последствия этого дали себя знать уже при самом Фридрихе Вильгельме II. На первый взгляд может показаться, что внешняя политика Фридриха Вильгельма II была не менее удачна, чем политика его предшественников: те земли, которые Пруссия захватила по второму и третьему разделам Польши, не только сами по себе были очень значительны, но и сократили линию прусской границы, включив в состав Пруссии тот острый клин польских владений, который отрезал Силезию от Западной и Восточной Пруссии. Но за этим действительно крупным территориальным приобретением скрывается очень неблагоприятная дипломатическая ситуация, в которой Пруссия оказалась к концу царствования Фридриха Вильгельма II. Во-первых, Пруссией в течение этого царствования было совершенно утрачено значение руководящей державы внутри Германии. Одним из главнейших успехов Фридриха II в области внешней политики было то, что он своими войнами с Австрией доказал, на каком шатком основании были построены притязания Австрии на