накануне убийства. Вы никогда не удивлялись, для чего существуют карточки, которые вы вкладываете в турникеты перед посадкой в поезд или на самолет?

— Я думала, признаться, что это какой-то анахронизм. Денег нет, а билеты требуют…

— А Система прекрасно знает, кто из нас где находится в любую минуту своей жизни. Она и указала мне, кто из подозреваемых заезжал в Рио в момент, предшествующий убийству.

— А почему вы решили, что это именно он убил? Почему не подумали, что это могла подстроить его любовница?

— Интуиция, — отшутился он.

Эта милая девочка еще слишком юна и наивна. Она свято верит в прописные истины. И ни к чему ей пока знать, что бесплатное питание, одежда, жилье, обучение и медицина — все это еще не означает, что денег нет на свете. Нет на свете валюты, но есть карточки, которые дают право на получение весьма значительных и не всем доступных материальных благ: роскошных вилл, деликатесов, яхт, путешествий. Они выдавались весьма заслуженным и ценным работникам, к числу каковых относился и погибший. Все эти блага по наследству переходили к его супруге, которая, кстати, по роду работы имела доступ к взрывчатым веществам… Но степень ее вины установит суд.

В эту минуту он связался с отделом Машинной безопасности. Отвечал ему Главный кибернетик планеты Чон Легуан.

— Благодарим за находку, Андрон, это очень интересная разновидность вируса. По сути, каждая такая карточка — это новая программа, которая после употребления не уменьшает, а увеличивает счет вполне конкретного абонента.

— Вы его установили?

— Да, он зашифрован глубоко в недрах памяти Системы-1 под индексом «Большой-Охотник-За-Головами». Вам что-нибудь говорит этот пароль?

— Да, — сказал Андрон, помедлив.

— Могу ли я узнать носителя этой клички? — напряженно спросил кибернетик.

— Нет, это служебная тайна, — отрезал он и, отключившись, задумался.

Под индексом «Большой-Охотник-За-Головами» в памяти числился он, Андрон Гурилин собственной персоной. И этот вопрос они должны были решать с Системой-1 с глазу на глаз. Без свидетелей.

— А где мы сейчас? — спросила Марина.

— В квадрате Е-32. Раньше это называлось Западной Сибирью.

— Мы снижаемся?

— Да, я хочу навестить молодежный комплекс.

Дома, дома… Здания-шары, здания-деревья, здания, стремительными ракетами взмывающие ввысь, здания, парящие над землей, разрисованные во все цвета радуги, прозрачные и грязно-серые, каменные, пластиковые и композитные. Двойные, тройные, десятерные ярусы улиц, стоячих и бегущих, превращающихся в лестницы, опускающиеся к подземным туннелям метро или взлетающие к станциям монорельса. И всюду люди, и все торопятся, суетятся, спешат куда-то. Над их головами время от времени неторопливо проплывают полные серебристые сигары патрульных аппаратов. Они уже настолько примелькались, что на них не обращают внимания. Но они обращают внимание. Абсолютно на все.

— Нарушение общественного порядка с применением насилия на углу улиц А-14 и НДТ.

— Вижу. — И хоть зеленая лампочка на табло быстро погасла, он направил машину к месту, где зависла патрульная клюга и быстро собиралась людская толпа.

Анри Декомт назвал Селию Филгуд «дурой». Та влепила ему пощечину, получила от патрульного квитанцию и отправилась в суд с гордой поднятой головой. Обидчик плелся за ней, лепеча извинения. Марина хохотала от души.

— Не всегда так легко обходится, — смущенно сказал инспектор. — Система реагирует на любое насильственное деяние.

— Но ведь это ужасно! — воскликнула Марина. — Получается, что за каждым из нас в каждую минуту жизни следят эти ваши летучие сосиски.

— Это делается исключительно в ваших интересах…

— Я и сама себя защитить сумею, — заявила девушка.

— Не сомневаюсь. Этак вы каждый день с кирпичом под мышкой ходите?

— А что? Зато уважают.

— Если утром вы будете гулять с одним, а вечером с другим…

— То что? — дерзко осведомилась она. — Кто мне это может запретить.

— Боюсь, что тогда вас уважать перестанут.

— Вот еще! — фыркнула она. — Нужно мне их уважение! Пусть еще спасибо скажут, что не гоню. А что мы встали?

— Приехали, — буркнул Гурилин, нажимая кнопки вызова патрульных и «Скорой помощи».

Неподалеку от них, в глубине мрачного сырого двора, группа юношей и девушек, казалось, затеяла веселую игру или акробатическое представление. Кто-то кружился, выписывая пируэты на месте, другие ходили на голове, третьи высоко взмывали в воздух, несколько человек, изысканно извиваясь и прикасаясь друг к другу лишь кончиками пальцев, содрогались от блаженства. И все это в абсолютном молчании. Без единого звука.

— Что, брать будете? — спросила Марина.

— Будем, — кивнул он.

— А за что? За «жучков», да? Мешают они вам, да? Что вам завидно, что люди музыку слушают, танцуют, никому не мешают? Громко музыку врубать — нельзя, тихо слушать — тоже нельзя. А что можно? У, сатрапы!.. — сказала она враждебно.

Внутренне он был с ней согласен. Но человеком он был подневольным, а миниатюрные музыкальные автоматы, в просторечии прозванные «жучками», были запрещены Советом Здравоохранения, заклеймены Советом Педагогики и Советом Нравственного воспитания. Считалось, что непосредственное воздействие на слуховой нерв расстраивает психику.

— А еще жалуетесь, что люди автоматы разбивают, — с досадой говорила Марина, рассеянно глядя в окно. — Правильно делают, что их взрывают.

— Да автоматы-то в чем виноваты? — нервничал Андрон, увеличивая скорость. — Не все ли им равно, подо что вы танцуете. Какую им программу зададут — такую они и выполняют. Обяжут их завтра мух ловить — и это будут делать. На то они и автоматы.

— Куда это мы мчимся? — спросила Марина.

— На кудыкину… Извини. Турболет угнали.

До недавнего времени угонщиков задерживали с поступлением жалобы хозяина. Система просто подавала на компьютер машины приказ опуститься в указанном месте (как правило, в ближайшем пункте охраны порядка). Затем, в целях предотвращения угонов, все частные турболеты были снабжены рецепторами, позволяющими компьютеру реагировать только на присутствие хозяина. Но юноши, с шестилетнего возраста изучавшие телемеханику, с легкостью выламывали мешающие блоки, переводили машины на ручное управление и до умопомрачения гоняли на головокружительных скоростях. И все бы ничего, но далеко не каждый из молодых лихачей мог удержать машину на этой скорости. Потому-то, когда угонщики, заметив инспекторский приметный турболет, пустились на немыслимой скорости петлять между домами, поминутно рискуя врезаться в здание, либо в надземку, либо в навесной тротуар, Гурилин, махнув на них рукой, поручил Системе, чтобы не рисковать людскими жизнями, наблюдать за угнанной машиной через спутник, на своем же пульте он нажал кнопку «посадка».

— Вот мы и дома, — сказал он, взглянув на девушку.

— Кстати, неподалеку отсюда я живу, — заявила она.

— Вот как? — он изобразил на своем лице изумление.

Он с первой минуты получения открытки знал, из какого квартала она отправлена. Ему доводилось бывать в этом районе. Остряки прозвали его жителей «носорогами». Очень уж не вписывались в