— Есть. Я записала сообщение по телефону. Если вы не сможете разобрать мой почерк, я могу передать, что сказала эта девушка по имени Патриция. Я все запомнила.

Не веря своим глазам, Густав уставился на небольшой клочок бумаги.

«Густав! Если твое приглашение на ужин еще в силе, я буду в гостинице в восемь часов».

Густав сунул записку в задний карман брюк, одарил миленькую француженку сногсшибательной улыбкой и через две ступеньки помчался в свой номер.

— Эй, из-за чего такой переполох? Ты куда-то собралась? Идете в кино с Беном?

Марион недоуменно оглядывала комнату племянницы. На диване были живописно разбросаны всевозможные детали женского туалета. Патриция стояла босиком перед раскрытым шифоньером в легком разлетающемся платье из индийского хлопка. Ее золотисто-рыжие волосы были еще влажными после душа и завивались спиральками, а нежное лицо сияло без всяких косметических ухищрений.

— Я сегодня ужинаю с Густавом, — честно сказала Патриция, решив не поворачиваться к тете и надеясь, что та не будет опять учинять допрос с пристрастием.

— Да? Как интересно! Насколько я помню, всего два часа назад ты клялась, что больше ни на шаг не подпустишь его к себе. Что изменилось за это время? Разве не из-за него ты плакала?

Патриции все-таки пришлось взглянуть на тетю. Та была не на шутку озадачена и сбита с толку. Но ее племянница вряд ли смогла бы объяснить мотивы своего решения. Сегодня Густав совершенно невозмутимо сказал ей: «А может, попробуем родить еще одного ребенка?» Она же с тех пор трепетала, словно осинка.

— Тетя, я сейчас не смогу объяснить тебе всего, я слишком нервничаю. Не знаю, что происходит между мной и Густавом. По-видимому, не происходит ничего. У нас есть кое-какие незаконченные дела, которые нужно обсудить. Именно поэтому мы и ужинаем.

— Под незаконченными делами ты подразумеваешь развод? — Тетя, видимо, не собиралась отступать, несмотря на надежды Патриции.

Патриция опять вздохнула.

— Может быть, и так. И не смотри на меня такими глазами. Ты считаешь меня дурочкой из-за того, что я согласилась поужинать с Густавом. Ты думаешь, что это не приведет ни к чему хорошему, так ведь? Ты не раз говорила мне, что он разобьет мое сердце. Уж этого-то не бойся! Ведь оно уже было разбито пять лет назад, так что мне это больше не угрожает.

Может, она и вправду делает большую ошибку, соглашаясь встретиться с Густавом. Но ей хотелось узнать, что происходит с ним, почему он решил опять вернуться к тому месту, на котором они расстались много лет назад.

— Да этот человек не дал тебе ничего, кроме горя и разочарования! Когда он ушел, ты бросила танцевать, встречаться с друзьями, да просто по-человечески жить, в конце концов! Ты отказалась от всех маленьких повседневных радостей! Я не говорю, что он плохой человек, нет, я далека от этого. Но он так увлечен своей работой, она для него и дом, и семья, что он не видит ничего вокруг себя. Человек вроде Густава просто не знает, как выстраивать личные отношения с другими людьми, если только они не его подчиненные. Скорее даже, у него просто нет времени, чтобы выстраивать эти отношения. Хочешь пообедать с ним? Хорошо, иди! Но скажи ему, что ты хочешь получить развод, отпусти его на все четыре стороны и начни наконец новую жизнь! И если для этого тебе нужно будет уехать отсюда и открыть балетную школу — пожалуйста! Я не буду возражать.

Обычно бледные щеки Марион загорелись лихорадочным румянцем. Она еще постояла какое-то время, затем повернулась и ушла, громко стуча каблуками.

Патриция бросилась на кровать и легла прямо на кучу цветных тряпок. Она не могла не признать справедливости слов тети. Она доверяла ее жизненному опыту. Когда Патриция десять лет назад потеряла маму, а отец снова женился и уехал из Штатов, Марион пригрела ее под своим крылышком, заняв место мамы, сестры и самого близкого друга.

Пэт совсем ничего не ела. Несколько секунд Густав молча смотрел, как она рассеянно ковыряет вилкой в своей тарелке, затем он взял ее руку своей, подцепил на вилку кусочек мяса и поднес к ее губам.

— Как я понял, ты хотела съесть это.

Взволнованная прикосновением его руки, его дерзкими синими глазами, которые ни на секунду не покидали ее лица, Патриция едва смогла прожевать пищу. Она оглядела других посетителей этого уютного французского ресторанчика. Люди болтали и шутили со своими спутниками, они оставили все свои проблемы далеко отсюда. Она бы хотела быть такой же радостной и беззаботной…

— А теперь объясни мне, почему ты ничего не ешь. Надеюсь, ты не сидишь на какой-нибудь диете?

— Нет, я не на диете, просто… — Она не сразу нашлась, что ответить. — Просто мне никогда не хочется есть, если я волнуюсь или нервничаю.

Густав поднес к губам ослепительно белую салфетку и откинулся на спинку стула.

— Прости меня за то, что я заставляю тебя нервничать, но, поверь мне, я вовсе не играю с тобой в какие-то игры. Еще раз повторяю, я хочу, чтобы мы попробовали жить вместе, и, надеюсь, в этот раз у нас все получится.

— Ты так рассуждаешь о наших отношениях, будто это какой-то деловой проект. Ты собираешься относиться ко мне с таким же уважением, как к банковскому счету? Ты планируешь выделить мне определенное количество времени, чтобы достичь поставленную перед тобой цель и получить дивиденды? Я сильно подозреваю, в это твое уравнение с двумя переменными обязательно рано или поздно войдет твоя работа. И я почти наверняка знаю, кто будет третьим лишним. Разумеется, я! — сказала Патриция с горечью.

Она отодвинула от себя тарелку, подняла свой бокал и сделала несколько больших глотков. Алкоголь ударил ей в голову, и она почувствовала, как в ней закипает гнев.

Теребя небольшое жемчужное ожерелье, Патриция посмотрела на Густава, прищурив глаза.

— Я не думаю, что твой план осуществим. Ты хладнокровно бросил меня. Ты пять лет не появлялся, не прислал ни весточки, ни письмеца. Пару дней назад ты неожиданно объявился и потребовал развода. Сейчас ты говоришь, что расстался со своей подружкой Этери, или как там ее зовут. Ты видимо решил, не знаю, по каким причинам, что ты не совсем ко мне безразличен. Понятия не имею, что там происходит в твоей голове, но не думай, что я просто деревенская дурочка, которая только и ждала тебя все эти годы. Оставь меня в покое, уезжай в Оттаву и навсегда забудь обо мне.

Когда она собралась встать, Густав отреагировал молниеносно. Он наклонился вперед и схватил ее за руку.

— Присядь, Патриция. Мы еще не договорили.

— Нам больше не о чем говорить.

Ей уже было безразлично, сколько голов повернуто в их сторону. Она вырвала руку и… села на свое место.

— Нам нужно было развестись сразу, как только наш брак потерпел крах. Все эти пять лет… Не знаю, о чем мы только думали?

Опять откинувшись на спинку стула, Густав молча смотрел на Патрицию. Проворный официант почти неслышно подлетел к ним, чтобы удостовериться, все ли в порядке. Густав отослал его, заверив, что они всем довольны, но при этом он так и не отвел глаз от Патриции.