Этим дело не кончилось. Определив, что давление воздуха соответствует уровню моря, «Меркурий» решил, что полет завершен и капсула возвращается на Землю, поэтому пора вводить парашют. Парашют раскрылся, огромное бело-оранжевое полотнище взмыло в воздух, его тут же подхватило ветром и раздуло во всю ширь. С каждым порывом ветра парашют дергал ракету, в которой по-прежнему находились десятки тысяч литров взрывоопасного жидкого кислорода и этилового спирта.

– Парашют может опрокинуть ракету? – прокричал Крафт в присоединенный к наушникам микрофон, обращаясь к инженерам за стенами бункера. Те ответили, но по-немецки.

– Может – он – опрокинуть – ракету? – раздельно повторил Крафт.

Снова ответ на немецком.

– Кто-нибудь, ответьте! – потребовал он. – На английском!

В конце концов в эфир вышли несколько операторов, чьи слова Крафт понимал; однако никто не знал, что делать. Послать ракете команду открыть клапаны и безопасно слить горючее – такой выход возможен при других обстоятельствах, но теперь был неосуществим: когда ракета поднялась на те самые 10 см, отсоединилась «пуповина» – кабель, который до старта соединял ракету с командным центром.

– Можно ли присоединить кабель обратно? – спросил кто-то из операторов в бункере.

– Как? – ответил Крафт, уже зная ответ.

– Ну… кого-нибудь послать, пусть сделают.

Крафт и остальные в помещении переглянулись, затем вновь устремили взгляды к мониторам, где «Редстоун» – эта заряженная на полную мощь бомба – покачивался в клубах дыма и парашют дергал ее при каждом порыве ветра. Добровольцев не нашлось.

Был еще выход – найти гидравлический кран с платформой, вывезти его на стартовую площадку и послать кого-нибудь перерезать стропы парашюта. Однако добровольцев-самоубийц по-прежнему не нашлось, и план отвергли чуть ли не раньше, чем выслушали.

– Можно в нее выстрелить, – предложил кто-то в бункере.

– Выстрелить в ракету? – переспросил Крафт, у которого округлились глаза.

– Из винтовки помощнее. Ну, чтобы пробить дырки, тогда топливо вытечет.

Эту идею встретили гробовым молчанием, и предложивший ее оператор забился поглубже в кресло.

В конце концов людям в Центре управления оставалось только ждать. Они знали, что «Редстоун» запитан от аккумуляторных батарей, а их заряд рано или поздно иссякнет. Час за часом все наблюдали, как парашют, раздуваемый порывами ветра, дергает ракету и та сотрясается. Наконец мало-помалу электрический заряд израсходовался. Тогда все электрические цепи вернулись в безопасное состояние, клапаны открылись и топливо было благополучно слито.

К тому времени, как операторы сочли безопасным выйти на стартовую площадку и убрать выдохшуюся ракету, Крафт – такой же заметный в НАСА, как раньше в НАКА, – сформулировал один из главнейших пунктов в растущем списке полетных правил космического агентства: если не знаешь, что делать, не делай ничего.

* * *

Фрэнка Бормана и весь его второй набор астронавтов приняли в НАСА в сентябре 1962 г., и к тому времени агентство проделало изрядную работу по наведению порядка в организации. Американцы слетали в космос уже четырежды: Алан Шепард и Гас Гриссом выполнили суборбитальные полеты, Джон Гленн – трехвитковый полет вокруг Земли, Скотт Карпентер – второй трехвитковый полет вокруг Земли. Все эти полеты на «Меркурии» была триумфальными. Конечно, если не вглядываться внимательно.

Полет Шепарда действительно прошел без запинки. Полет Гриссома почти ему не уступал, но, когда корабль приводнился, люк открылся слишком рано и астронавт едва не утонул, прежде чем его удалось поймать петлей спасательного троса, спущенного с вертолета. Полет Гленна тоже шел гладко почти до самого конца, когда вдруг приборы показали, будто может оторваться теплозащитный экран – толстый щит из рассеивающего тепло материала, оберегающий корабль от адского жара в 1700° C при входе в атмосферу. Однако в конце концов корабль благополучно приводнился, доставив Гленна на Землю в целости и сохранности. Карпентеру повезло меньше всех из четверки, хотя ошибки возникли не без его вины. Увлекшись экспериментами на орбите, он слишком поздно включил тормозные двигатели, из-за чего перелетел точку приводнения на 400 км, так что кораблям ВМС пришлось долго искать его.

Пресса не стала раздувать скандал: поиск человека на протяжении 400 км в открытом море не казался большой проблемой по сравнению с гигантскими расстояниями, которые пролетел Карпентер. НАСА ничего не имело против того, чтобы репортеры представляли дело именно в таком свете. Однако внутри НАСА некоторые высшие чины кипели от возмущения, и в первую очередь Крафт. Теперь он занимал должность главы летных операций, и заботиться о том, чтобы полеты проходили безупречно, было его обязанностью.

– Никогда, – заявил он ближайшим коллегам. – Никогда больше не пущу Скотта Карпентера в полет.

Впрочем, прежде чем огласить решение другим руководителям НАСА, Крафт устроил выволочку Карпентеру один на один. Это было честно; к тому же ради сохранения репутации астронавта он не стал ничего сообщать прессе. Однако космическая карьера Карпентера на этом была завершена, и сам Карпентер об этом знал лучше других.

Поскольку одноместные корабли «Меркурий» по большей части отработали все предназначенные для них задачи и им оставалось довершить дело двумя-тремя полетами, то теперь наставало время более крупных и сложных кораблей «Джемини», вмещающих экипаж из двух человек, и приходил черед новых астронавтов для их пилотирования. Однако сами астронавты на этот раз меньше, чем корабли, будоражили воображение.

Когда в 1959 г. объявили первую семерку астронавтов, американцы впали в экстаз, да и как было реагировать иначе? Одни только имена – Гас, Дик, Гордо, Ал, приятно-хлесткие и резко слетающие с языка, – затмевали собой всех этих русских Юриев, Германов, Павлов и Константинов. Плюс остриженные почти под ноль головы, серебристые комбинезоны и красотки-жены – полный набор, достойный истинных покорителей пространства. На этот же образ работали и разнообразные истории о пьяных выходках и бурных интрижках вдали от миловидных жен (впрочем, журналистам отлично удавалось одновременно и знать и не знать о закулисной жизни астронавтов, а публике отлично удавалось не верить никаким сплетням).

Астронавтам второго набора не грозило превзойти славой тех, кто был первым, и даже опьяненная космическими успехами страна это знала. Девятерых астронавтов, последовавших за первой семеркой, внутри НАСА и за его пределами часто называли просто и изысканно: «Новая девятка». Четверо из нового набора – Фрэнк Борман, Джим МакДивитт, Том Стаффорд и Эд Уайт – вышли из рядов ВВС, а это значило, что любимый вид войск Фрэнка все еще не добился большинства. Еще четверо – Джон Янг, Эллиот Си, Джим Ловелл и Пит Конрад – были моряками. Наконец, Нил Армстронг являлся нестандартной фигурой: бывший моряк, он имел за плечами 78 боевых вылетов во время войны в Корее. В 1960 г. Нил вышел в отставку и стал гражданским летчиком-испытателем. Не все понимали, зачем НАСА понадобилось принимать в астронавты человека, которому даже не положено носить военную форму.