Фрэнк Борман произвел на Слейтона впечатление в первый же миг знакомства, и свойства личности, наиболее восхитившие Слейтона, не так уж отличались от его собственных. Он оценил и отсутствие показного блеска, и умение сосредоточиться, и способность действовать на чистом упорстве. Слейтону понравилось и то, что Борман не смирился с давней попыткой отстранить его от полетов: если Борман сумел побороться за положительный вердикт врачей, то и Слейтону такое под силу.

Среди заданий, которые Слейтон давал этому начинающему астронавту, самым важным было проверить предполагаемую ракету-носитель «Титан», которая предназначалась для вывода в космос корабля «Джемини», и убедиться, что ракета пригодна к полету и не станет причиной гибели экипажа. О ракетах-носителях Борман не знал ровно ничего – или, по крайней мере, знал не больше любого астронавта-новичка, – но обрадовался заданию, и в первую очередь именно потому, что с самого начала не очень-то доверял «Титану».

Проблема коренилась в самом проекте ракеты. Простейшие ракеты-носители были оборудованы одним маршевым двигателем, у «Титана» же их было два. Два двигателя – вдвое больше шансов отказа, и особенно это опасно на стартовой площадке. Если ракета начнет подъем и выключатся оба двигателя, то она попросту не взлетит. Однако если откажет лишь один из двигателей, смонтированных рядом, то «Титан» поднимется, но дальше его круто поведет: он отклонится в сторону и затем вниз, и в катастрофе никто не выживет.

Такой исход, решил Борман, и был тем риском, на который стоило обратить особое внимание. Фрэнк зарылся в технические характеристики «Титана» и конструкторские чертежи и даже обнаружил какие-то элементы защиты, призванные не допустить запуска одного двигателя без другого, однако остался не в восторге от того, как все это прописано в проекте. Важно было то, как двигатели поведут себя в реальной обстановке, и Бормана не оставляло чувство, что ракете доверять нельзя.

Поэтому Борман, как и Крафт за пару лет до этого, нацелился посмотреть запуск ракеты самолично и сделал все, чтобы к ближайшему испытательному запуску «Титана» оказаться на мысе Канаверал. Прибыв на место, он встретился с инженерами, которые спроектировали и построили ракету, и поделился с ними сомнениями.

Ведущий инженер только отмахнулся от них.

– Такого просто не может случиться, – заявил он.

– Случиться может что угодно, – ответил Борман.

Инженер помотал головой.

– Такая аварийная ситуация, когда запустится только один двигатель, попросту невозможна, – отрезал он. – Система не может сработать таким способом.

Борман не стал возражать, но остался на мысе еще на несколько дней, до следующего испытания «Титана». В назначенный день инженеры вместе с Борманом столпились в бункере. Прошла проверка систем, обратный отсчет дошел до нуля, и директор пуска скомандовал: «Зажигание».

И на всех мониторах – которых теперь было гораздо больше тех двух, что были здесь при Крафте в день отказа бедного «Редстоуна», – все, кто был в бункере, увидели один двигатель, с ревом пылающий огнем, и второй – холодный, темный, беззвучный. Ракета пыталась подняться в воздух.

– Отключение! – скомандовал директор как раз в тот миг, когда неисправная ракета была готова сорваться со стартовой площадки. По крайней мере, с отключением на этот раз проблем не возникло, и «Титан» осел обратно на старт.

Борман недобро посмотрел на ближайшего к нему инженера, и тот, надо отдать ему должное, не отвел глаза. Молодой астронавт в конце концов оказался прав: случиться может что угодно.

* * *

Первый полет космического корабля «Джемини» 8 апреля 1964 г. оказался вовсе не таким знаменательным, каким мог бы стать. Его готовили как пробный полет ракеты-носителя «Титан» и самого аппарата «Джемини», никаких астронавтов запускать в космосе не предполагалось. Кораблю предстояло трижды облететь Землю, но не приземлиться на парашюте, который в будущем потребуется для благополучного возвращения экипажа: он должен был просто сгореть в атмосфере[6]. А чтобы обломки не причинили кому-нибудь вреда и заодно не выдали конструктивных особенностей корабля в случае, если упадут где-нибудь за «железным занавесом», инженеры НАСА просверлили отверстия в теплозащитном экране. Корабль массой более 3 т должен был попросту испариться.

К необитаемому кораблю, который поднимется, полетает и на обратном пути сгорит, пресса не выказывала особого интереса. Однако, когда «Джемини-1» выполнил свои нехитрые задачи, в НАСА настало ликование. Американцы не были в космосе почти год, с тех пор как Гордон Купер слетал в свой 34-часовой марафон с 22 витками, и США не терпелось вновь вступить в игру. После еще одного непилотируемого полета корабль «Джемини-3» наконец должен был совершить исторический прорыв и доставить в космос экипаж из двух человек, а затем «Джемини» станут взлетать каждые семь или восемь недель и совершат еще около десятка полетов. Это давало возможность полета для множества астронавтов, и, хотя на первый взгляд все полеты были хороши, среди пилотов шепотом передавалась одна и та же фраза: «Делай что хочешь, но не соглашайся на “Джемини-7”».

Проблема с «Джемини-7» (как знал каждый астронавт) состояла в том, что у этого корабля была одна-единственная цель: мучить экипаж из двух человек в течение 14 дней и ночей.

С самых первых дней существования программы «Джемини» НАСА только и твердило о великолепии нового космического корабля, который будет намного больше и намного сложнее, чем корабли «Меркурий». В немалой степени это соответствовало действительности: «Меркурий» представлял собой немногим более забитого инструментами контейнера с втиснутым в него единственным астронавтом. Пилот мог включать реактивные двигатели и поворачивать корабль так и эдак. Он мог замерить угол секстантом и построить ориентацию перед торможением и входом в атмосферу, хотя компьютер – если ему позволить, конечно, – тоже способен на это[7]. Можно и вручную запустить тормозные ракетные двигатели, хотя и в этом случае автоматическая система умела выполнять работу не хуже. Даже окно «Меркурия» мало отличалось от крошечного иллюминатора над головой, так что посмотреть в него можно, только запрокинув голову. Для пилота, обладающего хоть каким-то самоуважением, «Меркурий» представлялся не столько космическим кораблем, сколько развлечением вроде ярмарочной карусели.

С «Джемини» все обстояло иначе. Астронавты не могли отправиться на нем на Луну, но полет на «Джемини» как нельзя более походил на генеральную репетицию перед полетом к Луне.