Назавтра все поднимались рано утром, чтобы поскорее продолжить путешествие. До конечного пункта предстояло добираться ещё целый день, по большей части морем. Поэтому, наскоро позавтракав, мы покидали «Гранд-отель», снова загружались в три таксомотора и ехали в порт Осло. Пока мы садились на маленький пароходик, няня причитала: «Небось дырявая совсем посудина-то! Ох, не продержимся до вечера, пойдём рыбам на корм!» С этими словами она спускалась в свою каюту и не появлялась до самого конца путешествия.

Эта часть поездки нам нравилась больше всего. Славное судёнышко с высокой трубой неспешно скользило вдоль берега по спокойным водам фьорда и каждый час приставало к какому-нибудь дощатому причалу, где его уже ждали: кто-то встречал гостей, кто-то забирал посылки и письма. Если вам не доводилось скользить так по Ослофьорду тихим летним днём, даже не пытайтесь это представить – всё равно не получится. Это абсолютный покой, это красота, окружающая вас со всех сторон. Пароходик снуёт как челнок между бессчётными островками, на одних островках виднеются ярко раскрашенные деревянные домики, на других – ни домика, ни деревца, только гранитные скалы. Но зато такие гладкие, что, если хочешь погреться на солнышке, можно спокойно ложиться на гранит в одном купальном костюме, даже полотенце не подстилать. Пока мы лавировали между островками, нам часто встречались длинноногие девушки и высокие юноши, которые загорали на скалах. Песчаных пляжей там нет совсем, у кромки воды скалы отвесно обрываются, так что у берега сразу глубоко. Дети в Норвегии рано учатся плавать, и это понятно: здесь не научишься плавать – не искупаешься.

Иногда наше судёнышко прошмыгивало в такую узкую щель между островками, что, казалось, можно перегнуться через борт и дотронуться до скал слева и справа. Время от времени нам попадались лодки или каноэ, в них сидели загорелые дети с льняными волосами, мы махали им руками и смотрели, как их лодки прыгают на волнах, расходящихся от наших бортов.

Под вечер мы наконец добирались до конечного пункта нашего путешествия – острова Хьёме. Вот куда нас всегда привозила мама. Как она отыскала этот остров, бог весть, но для нас это было прекраснейшее место на свете. В двухстах ярдах от пристани стоял простой деревянный дом, выкрашенный белой краской, – обычная гостиница, и к ней вела обычная узкая грунтовка. Хозяева гостиницы, пожилая пара, муж и жена, – до сих пор помню их лица, – встречали нас каждый год как старых друзей. Всё в этой гостинице, кроме столовой, было скромно и непритязательно. Стены, пол и потолок в наших комнатах были обшиты простыми нелакированными сосновыми досками. В углу стоял тазик с холодной водой и кувшин. Уборные были устроены в шатких деревянных кабинках позади гостиницы, в каждой кабинке – деревянное сиденье с круглой дырой. Садишься над дырой, делаешь своё дело, и оно падает в яму футов десять глубиной. Можно было заглянуть в эту яму и увидеть, как на дне, во мраке, шныряют крысы. Нас это совершенно не беспокоило.

Лучшей трапезой в нашей гостинице был завтрак. Блюда расставлялись на огромном столе посреди столовой, и можно было подходить и накладывать себе кто что хочет. Блюд было не менее пятидесяти. Между ними стояли большие кувшины с молоком – все норвежские дети за едой всегда пьют молоко. Были тарелки с холодной говядиной, телятиной и свининой. Было заливное из скумбрии, и маринованная селёдка, и селёдка пряного посола, и сардины, и копчёные угри, и икра трески. И глубокая миска, доверху наполненная горячими варёными яйцами. И холодный омлет с ветчиной, и холодная курица, и горячий кофе для взрослых, и горячие хрустящие только что испечённые рогалики – мы намазывали их маслом и клюквенным вареньем. И ещё был абрикосовый компот и пять-шесть сыров, включая, конечно же, гейтост, сладковатый и коричневатый норвежский козий сыр, без которого в этой стране вообще, кажется, никто не садится за стол.

После завтрака мы брали свои купальные принадлежности и вдесятером залезали в лодку.

В Норвегии у каждого есть какая-нибудь лодка. Там не принято сидеть на скамейках перед гостиницей. И на пляжах тоже не принято сидеть, тем более что их нет, пляжей. Сначала у нас была только лодка с вёслами, зато какая! Мы все в неё прекрасно помещались, и ещё оставалось место для двух гребцов. Мама бралась за одну пару вёсел, мой дядя-брат (ему было около восемнадцати) за другую, и мы отчаливали от берега.

Я, Альфхильда и Элси. Норвегия, 1924

Гребли они слаженно и со знанием дела, вёсла мерно поскрипывали в деревянных уключинах – клик-клик, клик-клик, – и так сорок минут без передышки. Остальные сидели, свесив одну руку за борт, пропускали прозрачные упругие струи между растопыренными пальцами и высматривали медуз. Лодка скользила по воде и проскакивала между скалистыми островками, направляясь, как всегда, к нашему секретному месту, песчаной полоске на одном из дальних островков, – об этой полоске знали только мы, больше никто. Нам нужно было как раз такое место, где мы могли бы играть и плескаться, потому что самой младшей моей сестре был тогда всего год, средней – три, а мне – четыре. Такие места, где скалы, скалы, а потом сразу глубоко, нам не годились.

Каждый день летних каникул, несколько лет подряд, мы выбирались на этот крошечный секретный песчаный пляжик на крошечном секретном островке и проводили там по три-четыре часа. Мы барахтались у берега или в каменных ванночках, заполненных водой, и поджаривались на солнце.

Потом, когда мы все немного подросли и научились плавать, наш распорядок дня поменялся. К тому времени мама уже приобрела небольшую моторную лодку – белую, дощатую и из-за низкой осадки не очень пригодную для морских прогулок. У неё был страшно капризный одноцилиндровый мотор, с которым умел управляться только наш дядя-брат. Чтобы его завести, брат каждый раз выворачивал свечу, подливал в цилиндр бензин, потом долго-долго крутил ручку, и только тогда – если повезёт – эта штука начинала что-то буркать, кашлять и в конце концов заводилась.

К тому времени, когда у нас появилась эта моторка, моей младшей сестре было четыре, мне семь, и все мы уже умели плавать. Новая лодка давала нам новые увлекательные возможности: теперь мы могли совершать настоящие путешествия и каждый день отыскивать новые островки, благо во фьорде их были сотни. Среди них встречались совсем маленькие, ярдов тридцать в длину, но были и большие, в полмили, – выбирай любой. Высадившись из лодки, мы всякий раз сначала исследовали новый остров, а потом уже бежали купаться и прыгать со скал в воду. Кое-где среди камней торчали остовы брошенных лодок, иногда нам попадались большие белые кости (не человеческие ли?) или заросли малины, или скалистый берег был сплошь облеплен мидиями. А на некоторых островках жили косматые длинношёрстные козы или даже овцы.