И это грозило настоящей бедой. Ей следовало бы как можно быстрее положить всему конец, и она уже открыла рот, однако слова по-прежнему не шли к ней. Вместо этого Изабелла произнесла:

— Услуга за услугу, ведь так?

Его губы растянулись в медленной чувственной улыбке, и она заметила победный огонек, сверкнувший в его глазах.

— Очень хорошо. Тогда вы первая.

— Какова настоящая причина, приведшая вас сюда, на эту скамейку?

Он быстро взглянул на нее.

— Как я уже сказал ранее, мне нужно было немного проветрить голову.

— Вы совсем не похожи на человека, привыкшего спасаться бегством, хотя, мне кажется, сюда вас привело именно это намерение.

В его глазах вспыхнуло нечто, очень напоминающее восхищение.

— Кажется, мы с вами мыслим в унисон. В самом деле, я бежал. Питаю отвращение к светскому обществу, мне больше по душе жизнь таинственного отшельника. Такого ответа вы желали?

— Полагаю, этот ответ гораздо ближе к истине, чем тот, которым вы меня удостоили в первый раз.

— Ну а вы, мисс Фэрмонт? Что на самом деле заставило вас искать убежище в пустынном лабиринте?

«Желание бежать от вас, от того эффекта, что вы на меня производите».

— Боюсь, причины наших поступков схожи. Я новичок в свете и все еще не могу избавиться от желания побыть в одиночестве. Я привыкла к уединению, порой суета и многолюдье бального зала для меня просто невыносимы.

Блэк кивнул, и она заметила, как он нежно коснулся подушечками пальцев атласной материи ее платья. Он наблюдал за тем, как его пальцы скользят по ее юбкам, этот его жест показался невероятно романтичным.

— Теперь моя очередь. — Блэк приподнял голову и посмотрел на нее. — Как вам удается терпеливо сносить всю эту монотонную череду балов, эти бессодержательные, скучные разговоры, которые не только не позволяют узнать о собеседнике ничего нового, напротив, лишь обнажают тот факт, что вы окружены пустыми бездушными прихлебателями?

Она улыбнулась и обратилась взглядом к усыпанному звездами небу.

— Я пишу. — Закрыв глаза, Изабелла глубоко вдохнула аромат влажной травы, прислушиваясь к шуршанию опадающей листвы и невольно чуя едкий запах дыма печных труб. — Я представляю себе, что нахожусь не здесь, а где-нибудь в другом месте.

Она почувствовала, как он придвинулся к ней вплотную, его ноги касались ее бедер.

— Куда вы направляетесь? — прошептал Блэк, и шепот окутал лаской ее дрожащее тело.

Она наслаждалась этим не дающим покоя, соблазнительным голосом и ощущениями, которые он в ней пробуждал.

— Туда, где я могу быть сама собой. Где никого не заботят ни мои родители, ни обстоятельства моего прошлого. Где можно позабыть обо всем.

Глаза Изабеллы широко распахнулись, когда она почувствовала, как его пальцы коснулись ее лица. Он смотрел на нее так пристально, что она явственно осознала необходимость отодвинуться, оказаться от него подальше, но не могла пошевелить и пальцем, безвольная, утонувшая в глубине его глаз.

— Ты никогда не должна становиться кем-то другим, Изабелла. Особенно со мной.

Она вздрогнула, и он провел большим пальцем по ее подбородку, наклонив ее голову и внимательно рассматривая в лунном свете.

— Если какие-то люди и не хотят видеть тебя такой, какая ты есть, они не заслуживают того, чтобы тратить на них время.

Блэк оказался настолько проницательным и близким, что она была по-настоящему околдована его нежными речами.

— Я думаю, ты само совершенство, Изабелла.

— Милорд… — прошептала она, когда он склонил голову, стремясь коснуться своими губами ее губ.

— Блэк, — пробормотал он, и его губы скользнули по ее щеке. — Зови меня просто Блэк.

Его дыхание ласково обдувало изящную раковину ее ушка, все ее тело казалось безвольным и словно охваченным внутренним жаром. Изабелла почувствовала, как его нос коснулся ее затылка. Затем — касание атласной мягкости его губ. О, какое искушение!

— Блэк, — прошептала Изабелла, сама не сознавая, просит она его продолжить или остановиться.

— Расскажи мне, о чем ты пишешь, Изабелла?

Она резко моргнула и зажмурила глаза, почти оказавшись в его объятиях.

— Я… мои сочинения не предназначены для широкой публики, милорд.

— Ты можешь на меня положиться. Я никогда не предам тебя.

Изабелла поняла, что и в самом деле может ему доверять.

— Я придумываю дамские истории.

— Романы, — пробормотал он бархатным, глубоким голосом. — Для женщин?

— Да, — согласилась она, и ее щеки залились румянцем.

Что должен он о ней думать? Сначала дневник, а потом они сидят, обнявшись в темноте, и она позволяет его губам скользить по ее щеке. Граф решит, что она доступна и аморальна. Падшая женщина, которой можно воспользоваться в темноте пустынного сада. Почему бы и нет? Ведь она ведет себя именно так.

— Способ сбежать от мира с его строгими правилами и установками, — шептал он, — в царство фантазий, где можно думать и чувствовать как хочется, невзирая на пол и связанные с ним условности.

— Блэк, — едва слышно промолвила Изабелла, но на этот раз в ее шепоте звучала мольба. О чем только она его молила?

— Волшебные легенды о любви, — протяжно произнес он, его губы ласково коснулись ее подбородка.

Она откинула назад голову, его рука скользнула вниз по ее шее к маленькой впадинке у ключицы, которую он нежно ощупал холодными пальцами.

— Истории о страсти, желании…

Изабелла резко вздохнула сквозь приоткрытые губы, сердце тяжко стучало в груди. Она не могла ответить ему. Любое слово слишком опасно. Нельзя признавать справедливость его догадок, даже если они и справедливы.

— Ты расскажешь мне свою историю, Изабелла? — Он обнял ее крепче, лиф ее платья коснулся его груди, его дыхание щекотало ее ушко. — Историю испепеляющей страсти и запретного желания…

— Пожалуйста, я…

— Я знаю. — Он играл пальцами с ее локонами, выбившимися из прически и опустившимися на нежную шею. — Ты не можешь более оставаться здесь со мной.

— Д… да, — пробормотала она, дотрагиваясь до накрахмаленной манишки его белоснежной рубашки. — Не могу.

— Мне никогда не удавалось успешно противиться тому, что я делать не должен, но очень хотел, — прошептал Блэк, устремив свои губы к ее устам. — А тебе, Изабелла?

О, она была более успешна в борьбе с собой. Ее всегда страшила возможность повторить судьбу матери.

— Белла? — Легкими, как перышко, губами он дотронулся до ее губ. — Можешь ли ты устоять?

Изабелла резко моргнула.