случае, я этого не замечаю.

– Скажи, Бобик, ты меня всё так же, по-собачьи уважаешь?

– Ну-у-у, – замявшись, протянул тот. – Как тебе сказать…

– Говори правду, – сурово потребовал Пёс Драный. – Говори всё, как есть.

– Ну, хорошо. Теперь я уважаю тебя ещё больше.

– Да?! Но за что?!

– За то, что ты не способен гавкать на слабых.

Человек – друг собаки

Друзья сидели на площадке, наблюдая за выступлениями дрессированных собак. Как раз над

головами друзей висел плакат: «СОБАКА – ДРУГ ЧЕЛОВЕКА».

– Для нас написано, – сказал Пёс Драный, – чтобы мы этого не забывали.

– Почему ты решил, что люди написали это для нас?

– А зачем что-то писать для себя, если ты это и без написанного знаешь?

– Логично, – согласился Бобик. – Только ведь тут получается, что и человек – друг собаки.

– Выходит так, – согласился Пёс Драный. – Все люди наши друзья, только все в разной степени.

– Как так? – не понял Бобик.

– Ну вот, например, мой хозяин больше друг собаки, чем твой.

– Это ещё почему? – обиделся Бобик.

14

– Потому что твой хозяин лысый и бритый, а мой: кудрявый и с бородой!

Бобик насупился и отвернулся.

– Э-э, – засмеявшись, сказал Пёс Драный, – ты, что же шуток не понимаешь? Подумай – разве

борода или лысина могут влиять на умение быть другом?

Расставание

Во дворе грузили вещи в грузовик. Друзья сидели, наблюдали. Кто-то собирался уезжать, и, возможно даже, в другой город. Собаки были спокойны до тех пор, пока не увидели, что к машине

подвели на поводке бульдога Барбариса и усадили его наверх, привязав поводок к борту.

– Ух, ты! – восхитился Пёс Драный, – Барбариска уезжает. Здорово! Нам без него будет куда

просторней. Правильно делает, что уезжает, я всегда тайно недолюбливал его.

– А мне его жалко, – признался Бобик.

– Чего ж, его жалеть?

– А, ты представь только, что он никогда уже не увидит нашего двора.

– Подумаешь, – сказал Пёс Драный, – что особенного в нашем дворе? Двор, как двор. Зато он

увидит какой-нибудь другой, новый.

– Нет, ты представь, что на самом деле уезжаешь, – настойчиво попросил Бобик.

Пёс Драный склонив голову, посидел минуты две.

– Ну, и как? – спросил Бобик.

– Нет, Бобик, что-то не представляется. Как я могу куда-то уезжать? Наверное, если мы пройдёмся

по всем нашим местам, я представлю это лучше.

Они пошли по двору. Остановились и легли под берёзой, возле которой лежали чаще всего.

– Слушай, Бобик, – вдруг погрустнев, сказал Пёс Драный, – а ведь именно здесь-то мы и

познакомились с тобой. А сколько раз мы тут с тобой лежали, сколько видели отсюда всего. Хорошее

место, уютное, тут нам никто никогда не мешал. Эта берёза такая замечательная. В других дворах

тоже есть берёзы, но куда им до нашей.

Потом они пошли за гаражи, где весной всегда было затишье и солнечное тепло. Здесь можно

было лежать не только на боку, но и вовсе брюхом вверх.

– Да, Бобик, я совсем не уверен, что в каком-нибудь новом дворе есть такое славное местечко, –

сказал Пёс Драный, – мне так не хочется с ним расставаться.

Бобик с удивлением посмотрел на друга, голос которого от чего-то дрожал. Потом они сходили к

мусорным бакам, потом выглянули из двора на большую улицу с множеством машин, потом постояли

перед скамейкой, где обычно сидели бабушки. Бобик видел, что Псу Драному становится всё хуже.

– Но ты представь и другое, – сказал Бобик. – То, что сейчас ты уедешь и уже никогда не увидишь

Шмеля, бульдога Барбариса, кота Шкоду и, в конце концов, меня.

– Ой, Бобик, – простонал Бёс Драный, – ох, и любишь же ты травить мою собачью душу.

И Пёс Драный завыл, как от какой-то очень большой тоски:

– У-у-у.

Бобика это настолько тронуло, что не удержался и он:

– У-у-у, у-у-у.

– У-у-у, – выл Пёс Драный, – я так не хочу уезжать из свого двора!

– У-у-у, – за компанию самозабвенно подвывал Бобик, – и я тоже не хочу-у-у!

– У-у-у, пусть лучше уезжает кто-нибудь другой, а я не хочу-у-у!

– Стоп, стоп, – изумлённо сказал Бобик, перестав выть, – а ты что, тоже уезжаешь?

– У-у-у, – не мог остановиться Пёс Драный, – кажется, никуда я не уезжаю-у-у.

– Ну, так и чего тогда воешь? Впервые вижу собаку, которая воет за другую.

Пёс Драный замолк и грустно лёг на землю.

– А сам-то ты чего же выл? – даже обиженно спросил он.

– Так я вместе с тобой. Не сдержался. А вот ты чего начал?

– И впрямь, – сказал Пёс Драный, – чего это я? Вот представил, так представил! А ведь на самом-

то деле уезжает Барбарис.

– Да, уезжает. И мы его больше никогда не увидим. Так же, как и он нас.

– А ведь какая замечательная собака! – заметил Пёс Драный! – Ты знаешь, я всегда

подсознательно не только не любил его, но и уважал. Хороший он пёс, а главное, какой культурный,

какой культурный. Такой культурный, что даже здороваться перестал.

– Да, – подтвердил Бобик, – всегда на лифте ездил. Хозяину палку выбросить не позволил.

Наверное, они её так с собой и увезут.

– А с другой стороны, если уезжает он, то, и в самом деле, чего нам-то выть? Ну, я то ещё ладно, я

– растрогался. А ты чего? Устроили какой-то глупый вой…

– У людей это тоской по родине называется, – умно заметил Бобик.

– А у нас?

– Не знаю. У нас-то, собак, наверное, как всегда, попроще – просто тоска по нашему двору.

Новые, не вошедшие в сборник

15

Стыд за собрата

Пёс Драный был очень зол. Он просто на месте не мог стоять от злости.

– Чего ты так? – спросил Бобик. – Чего ты злишься-то? Кто тебя так разозлил?

– Да был сейчас на соседней улице. А там бродит такой же пёс, как и я, только, знаешь, в какой-то

одежде, которую хозяева напялили на него. Он ходит в ней прямо, как в телогрейке.

– Ну, и что тебе с того? – удивился Бобик.

– Да не терплю я этих модных, – сказал Пёс Драный. – Совсем уже свою собачью природу

позабыли!

– Ты ворчишь вообще-то как старик какой-то, – сказал Бобик.

Пёс Драный походил, позлился ещё немного, а потом согласился:

– И то верно. Ну, и пусть ходит таким модным. Даже мне, собаке, и то стыдно смотреть на такую

собаку.

Document