тебе плохого не желает. А потом мне всё объяснишь. Давай же, маленькая.

И его «маленькая» выбивает из меня стержень, и я, резко развернувшись, утыкаюсь лицом в его грудь и даю волю слезам. Он нежно гладил меня по спине, невесомо прикасаясь, и пытается успокоить.

— Она подпишет. Сейчас поплачет только, — Генрих говорит это уверенно и спокойно, словно знает меня давно, а я ведь действительно уже готова подписать.

Генрих

Стою посреди комнаты и успокаиваю Викторию. Но эта настырная девчонка, успокоившись, всё равно не хочет подписывать заявление.

— Вика, тебе скоро тридцать, а ты всё в характер, как мама, играешь. Дочь, нельзя так, — пытается достучаться до неё отец.

Тридцать? Я думал ей только за двадцать перевалило, ну, максимум двадцать пять. А ей… Еле сдерживаю выдох, чтобы не привлечь внимание, но всё равно привлекаю, целуя Вику в щёчку и шепча ей на ушко:

— Вика, будь благоразумна. Бабушке жить негде, да и Оленьке.

Бабушка, словно услышав меня, говорит в поддержку бывшего зятя:

— Касатик, если что, я хоть в дом Маши уйду. Это точно лучше дома престарелых.

— Что за дом престарелых? — грозно спрашивает прокурор, он явно не в курсе. — Мама, что Вы выдумываете? Кто Вас туда отправляет?

— Так, Вадим, приходили недавно из администрации и сказали, что мне квартира не положена. Я ведь живу одна, старенькая, ухаживать за мною некому, дети все померли, поэтому мне выделили место в доме престарелых без очереди. Не знала, что и туды тожа очередь еся.

— Черти! — ругает Вадим Игоревич. — Вот, а Вы говорите, что я волноваться не должен, — обращается он явно ко мне. — Ведь точно знаю, что город выделил квартир ровно столько сколько домов снести должны. И все в новом фонде. А у меня на столе уже две жалобы, так как выделены квартиры из старого фонда и меньшей площадью, чем положено, а одна из них в аварийном состоянии. Вот как это?!

Замечаю, как Вика напрягается вся и делает шаг вперёд.

— Папочка, я подпишу, только за нас хлопотать не надо. Не унижайся, пожалуйста.

— Виктория…

Вадим Игоревич обнимает Вику, а меня почему-то червячок ревности гложет, как тогда с Дашкой, когда до неё, после отъезда Германа, Денис дотрагивался. Вика берёт из рук отца авторучку и подписывает там, где показывает ей отец.

— Вот и славненько. Олюшка, беги за стол, касатик. А то своими разборками совсем девку голодом заморили, — по-доброму ворчит бабушка.

Оля, до этого тихо сидевшая на диване, спрыгивает и бежит к бабушке.

Завтрак проходит спокойно. После завтрака Вадим Игоревич собирается домой, а я выхожу его проводить.

— Не стал у Вики спрашивать, у Вас спрошу. Что у неё произошло с Максимом? — интересуется Вадим Игоревич.

— Я не имею права рассказывать. Пока это только её жизнь, — с её отцом я решаю быть откровенным, мне будет нужна его поддержка с этой девчонкой, в этом я уверен. — Мне нравится Виктория. Она…

Я не могу придумать ей определение. Вадим Игоревич ухмыляется по-доброму.

— Скажи только одно, она ушла от мужа? Да или нет?

— Вика не была замужем. Если Вы имеете ввиду Максима, то да, ушла.

— Она переехала к тебе?

— Пока нет. Мы с ней только вчера познакомились. Но переедет быстро. Я умею быть настойчивым.

— Не принуждай. Она этого не потерпит, — мы подходим к калитке. — Бабушку не обижайте, она мне как мать. С квартирой я улажу. Вике нужно будет порядок в домике бабушки Мани навести. Я там небольшой ремонт сделал. Домик в порядок привёл, утеплил. Там уютно. Клавдии Ивановне в доме сподручнее будет, чем в квартире. Но квартиру она получит. Положено, значит положено.

— Я буду рядом с Викторией насколько она позволит. Бабушку не обидим. А Вас жду в клинике и чем быстрее, тем лучше. Таблетки принимаете по схеме?

— Да. Всё прекрасно было, только вот перед праздниками ухудшение почувствовал и вспомнил, что приём пропустил, — кается Вадим Игоревич.

— Моё следующее дежурство восьмого. Вот тогда и жду в любое время. До этого времени мы с Викой что-нибудь решим. Во всяком случае всё понятно станет.

Вадим Игоревич смотрит сурово.

— Вадим Игоревич, для себя я всё решил, а вот решение Вики я ещё не услышал…

Но в этот момент из дома выбегает Виктория, на ходу набрасывая на плечи шаль, подбежав, виснет у отца на шеи:

— Папочка, я очень тебя люблю. Спасибо тебе.

— Ну, Виктория, ну, что ты как маленькая. Иди в дом, выскочила раздетая, простудишься.

Вадим Игоревич целует дочь, садится в машину и уезжает, а Вика стоит у калитки ещё какое-то время и смотрит ему вслед. Подхожу и обнимаю Викторию.

— Вика, зима на улице, а ты почти босиком. Пошли в дом, — целую её в щёчку. — Если всё собрала, то поехали. Дети ещё до ёлки должны познакомиться.

Чувствую, как напрягается Вика. Что произошло?

— Зачем я тебе? У меня куча проблем. Тебе ведь их решать придётся. Не надоест?

Подхватываю её на руки, такую лёгкую и стройную, заношу её на крыльцо и целую. Хочется нежно, но целую нагло и напористо. Резко прерываю поцелуй. Смотрю в её янтарные глаза. А там… такое смятение. Девчонка ничего понять не может.

— Мне не надоест. И, согласись, у меня совсем не плохо получается, — улыбаюсь и поправляю локон её волос, выехавший из причёски, убираю его за её маленькое ушко. — Пошли, замёрзла совсем.

Глава 7

По дороге в «Сказку» Виктория молчит. Она пытается разобраться в себе.

Как Генриху удалось так быстро занять все её мысли? Ведь она даже ещё не всё решила с Максом. Вика точно знает: она вспылила, Максим обиделся и уехал к маме, она психанула, собрала вещи и уехала к бабушке. Но… В душе она надеялась, что они помирятся. Надеялась… Теперь уже нет. Максим никогда не простит ей поцелуй с другим мужчиной… А она ему?.. Неужели Генрих прав, и Максим ещё осенью запланировал поездку с другой?..

Вика достаёт из сумочки телефон, решив просмотреть сообщения. Как всегда, их было много, это и поздравления от коллег, от школьной подруги и море сообщений от Макса. Их она и решает прочитать. Вика просматривает сообщения, по щекам текут слёзы… Сколько обвинений, оскорблений, грязи… И ни одного слова о любви… Смотрит на время отправления первого сообщения. Через полчаса после их ссоры. Оно самое нейтральное: «Ты полная дура! Только идиотка может променять достаток на нищету. Я даю тебе на размышление целую ночь. Утром жду извинений». «Извинений в чём? В чём я виновата?» —