название махала[6] не знал никто – само приклеилось и вошло в лексикон, поскольку полностью соответствовало смыслу и не вызывало отторжения или недоумения. И так же никто не имел понятия, почему самые крупные рынки имели имена собственные: махала «Луизиана», «Алабама», «Теннесси»… Точнее, в том, что большие рынки обретали названия, не было ничего необычного, почему имена оказались такими, вопросов тоже не возникало, но кто это придумал, оставалось неизвестным. И останется навсегда, поскольку такие мелочи на территориях никого не интересовали.

Ближайшим к землям шейха Камалетдина был махала «Кентукки», расположенный на левом берегу Луары в небольшом и очень старом городишке, умудрившимся сохранить часть крепостных стен, шато и ратушную башню с работающими часами. Со старыми работающими часами – древний механизм продолжал отсчитывать время, несмотря на все перипетии прошедших столетий. И именно на площади перед ратушей любили проводить время богатые работорговцы: неспешно пили чай, играли в нарды, вели разговоры обо всём на свете и заключали сделки. Здесь располагался деловой центр «Кентукки», а не в ангарах на окраине, предназначенных для хранения товара, и сюда отправился Камалетдин после встречи с Пазылом. Но не чтобы потолкаться среди торговцев, пытаясь разузнать о судьбе сына, а ради разговора с Талале, их неформальным лидером, присматривающим за тем, чтобы рынок не превратился в базар. Несмотря на то, что площадь была пешеходной, бронированный внедорожник шейха подъехал прямо к заведению, однако внутрь Камалетдин вошёл один, выказав уважение и продемонстрировав, что ничего не боится.

Но здороваться первым не стал.

– Шейх Камалетдин, какая честь.

Талале поприветствовал высокого гостя со всем возможным почтением, но без подобострастия. И без страха. Да, у работорговца не было своей земли и большого числа воинов, но он обеспечивал племенам выгодное сотрудничество, поскольку торговал не только рабами, но и запрещёнными к поставкам на территории устройствам, чувствовал себя нужным и в некотором роде неприкасаемым. Поэтому держался с Камалетдином хоть и не на равных, но без унизительного заискивания.

Остальные торговцы, которые к моменту появления шейха пребывали на террасе, поняли, что большим людям нужно обсудить нечто важное и переместились внутрь. Официанты подали чай и заменили в кальяне Талале угли.

– Как бизнес? – осведомился Камалетдин, подкладывая под бок подушку.

– Всегда кажется, что могло быть лучше, но я доволен тем, что имею, – мягко ответил Талале.

Кальян едва слышно забурлил.

– Слышал, с недавних пор твои операции изрядно оживились?

– Благодаря вам, шейх.

– Нет, – качнул головой Камалетдин. – Благодаря ему.

Смерть Пазыла ожидаемо привела к кровавой драке за власть над племенем, захваченных политических противников кланы охотно продавали щедрому Талале, что и привело к увеличению оборота.

– Я этого не хотел.

– Я понимаю, уважаемый Камалетдин, – кивнул Талале. Тихонечко выдохнул и осторожно перешёл к делам: – До меня дошли слухи о постигшем вас несчастье, шейх, и я хочу твёрдо уверить вас в своей абсолютной непричастности к случившемуся. – Работорговец понимал, на что способен несчастный, но сильный, а главное – пребывающий в неистовом гневе, отец, и предельно тщательно подбирал слова. – Я не идиот, чтобы ссориться с вами, уважаемый Камалетдин, и ни за что не купил бы у Пазыла вашего ребёнка. Или купил, но только для того, чтобы выразить вам своё почтение, вернув Джумали домой.

– И поссориться с Пазылом? – прищурился шейх.

– Я догадывался, что вы сделаете с Пазылом, – ответил Талале.

Они оба понимали, что если бы последующие события развивались иначе, то хитрый торговец подождал бы с возвращением юношей и посмотрел, кто одержит победу, но сейчас это не имело значения. Пазыл мёртв, Камалетдин здесь, а Джумали – нет. И шейх понимал, что лгать ему торговец не станет.

– Услышав о случившемся и предполагая нашу встречу, я внимательно изучил каталог, на тот случай, если какой-нибудь молодой или глупый торговец решил нарушить правила и заключить с Пазылом выгодную сделку.

– Такое возможно?

– Возможно всё, кроме одного: у нас есть чёткие правила товарооборота. Я покажу вам внутреннюю информацию, за что меня могут сильно наказать, но я вижу, что никаким другим образом не смогу доказать вам непричастность «Кентукки». – Талале протянул шейху планшет. – В каталоге собрана полная информация на товар: рост, вес, пол, возраст, фотографии с разных ракурсов и медицинское заключение. Вы можете запустить поиск вашего сына по описанию или фотографии, но я уже провёл его и даю слово, что Пазыл не продал Джумали никому из нас.

– Остаётся возможность тайной сделки.

– Мало кто рискнёт нарушать правила нашего сообщества, уважаемый Камалетдин. У нас, как и у вас, весьма короткий список возможных наказаний.

Некоторое время мужчины молча пили чай, а затем Талале рискнул произнести:

– Вы правильно с ним поступили, шейх.

Камалетдин кивнул, сделал маленький глоток и почти равнодушно поинтересовался:

– Тебе уже продали семью Пазыла?

– Я не знаю, что они сделали с жёнами и старшим сыном, а младший…

– Я хочу его купить, – плавно перебил работорговца шейх.

– Пусть он станет моим подарком.

– Хорошо.

О том, что Камалетдин сотворит с презентом, Талале расспрашивать не собирался – понимал, что всё будет зависеть от того, чем закончатся поиски Джумали. К судьбе которого шейх как раз вернулся:

– Если Пазыл не продал Джумали в «Кентукки», то куда он его отвёз?

Камалетдин знал ответ, но хотел, чтобы Талале подтвердил догадку.

– В землю Шабах, – коротко сказал работорговец. – Они уже несколько раз размещали в Сети объявления о покупке рабов.

– Что ты скажешь о земле Шабах?

– Только то, что ею владеет очень большой человек, – развёл руками Талале. – Я не знаю, почему он выбрал это место: может развлекается, может что-то скрывает, но я знаю, что надавить на него вы не сможете, шейх, при всём уважении. Вам нечем ему угрожать, потому что земля Шабах защищена и оружием, и законом.

Об этом Камалетдин знал не хуже работорговца.

– А договориться с ним можно?

– Я слышал, что тот человек странный, но адекватный. Если вы сумеете добиться с ним встречи, шанс на успех есть.

– Ты можешь сделать мне встречу?

– Я постараюсь, уважаемый шейх, но не обещаю.

– А ты очень постарайся. – Камалетдин чуть повысил голос, однако результата не добился.

– Человек, который владеет землёй Шабах, не видит разницы между вами, мной, женой фермера и моим товаром, – вздохнул работорговец. – Для него мы все одинаковы. И моё слово не значит для него ровно столько же, сколько не значит ваше.

Камалетдин понял, что имеет в виду Талале, помолчал и очень тихо спросил:

– Но с ним можно договориться?

– Я знаю одно, шейх – нужно попробовать, – неожиданно мягко ответил работорговец. – Больше вам ничего не