– Час очень поздний, мальчику лучше было бы сидеть дома, – задумчиво проговорил стражник, и алхимик понял по этим словам, что звезд с неба тот явно не хватал.

– Все в порядке, он со мной, – отрезал ученый.

– По-моему, он очень замерз, – с ноткой неодобрения проговорил караульный. – Ему бы хоть шапку какую надеть. Вон уши уже фиолетовые, точно непрожаренный стейк!

– Не твоя забота! – потерял терпение алхимик. – Доложить о нашем приходе и проводить нас внутрь – вот твоя прямая обязанность! Нас там ждут, мы и так малость опаздываем, и я не склонен думать, что сердить Первую Леди тебе по карману!

Привратник еще раз покосился на Уилла, изо всех сил старавшегося прекратить зубной перестук – для этого мальчик даже прикусил конец рукава, – потом ушел в маленькую караулку и надавил какой-то рычаг. Кованые створки ворот застонали и медленно разошлись.

– Идите прямо, – напутствовал стражник, и алхимик с учеником ступили во двор, где клубами плавал туман.

Привратника звали Мел. Это было сокращение от «меласса», то есть черная патока, которую принято считать медлительной и тягучей. Прозвище так рано и так крепко прилипло к нему, что своего настоящего имени он теперь почти и не помнил. И, что греха таить, – в то время как сердце у него было большое, щедрое и горячее, точно распахнутая ладонь, мозгов у Мела был в самом деле некоторый дефицит.

Закрыв ворота, он вернулся в тесную каменную караулку, где его ждал недоеденный бутерброд с маслом и консервированными сардинами и чашка густого горячего шоколада, который он каждый день осторожно заливал в термос с надписью «КОФЕ». Другие охранники смеялись над ним за то, что он предпочитал пить шоколад, а не кофе, и даже обзывали его «ребенком» и «тряпкой». Поразмыслив, Мел нашел выход и продолжал попивать любимый шоколад, но уже тайно.

В дальнем углу раздался шлепок, потом негромкое мяуканье. Это явилась Левша, черная, с прихотливым белым узором кошка Мела, для которой он в задней стене караулки устроил особую дверцу. Через нее кошечка выходила в переулок, где играла в свое удовольствие и обследовала окрестности, а потом возвращалась.

– Привет, Левша, – ласково окликнул Мел, и в ответ моргнули два зеленых светящихся глаза.

Сняв с бутерброда сардинку, охранник протянул ее кошке. Материализовавшись из теней, Левша взяла рыбешку у него из руки и потом еще облизала каждый палец по очереди жестким розовым язычком.

– Ай ты, моя девочка, – любовно похвалил ее Мел.

Левша мяукнула еще раз, словно ответила, потом развернулась и вновь выпрыгнула наружу – только дверца хлопнула вслед.

Разделавшись с бутербродом и с наслаждением допив густой шоколад, Мел глубже натянул фуражку на уши, поустойчивей уселся на стуле и тотчас заснул. Снилась ему всякая всячина. Сперва он оказался в рыбной лавке, но продавец сам был здоровенной сардиной и никак не хотел обслуживать Мела, а потом сон вдруг сменился, и Мел увидел сестру.

На ней была розовая в голубую полоску пижамка, точно как тогда, когда Мел в последний раз видел ее. Сестра держала на коленях любимую игрушку: потасканного, набитого опилками барашка. Одного глаза у него недоставало, и опилки лезли наружу.

Скрестив ноги, она сидела на полу его спальни. Но это была не та памятная из детства спальня – дело происходило в его нынешнем жилище, так что пол был каменный и совсем голый (Мелу пришлось убрать ковер, чтобы не завелись блохи), стены – беленые и опять-таки голые, а матрас – твердый, как деревяшка.

«Привет», – самым обычным голосом сказала она Мелу. Так, словно и не было ни ее исчезновения, ни двадцатилетней разлуки. И, как обычно в подобных снах, Мел сперва задохнулся от переполнивших чувств и некоторое время не мог выдавить ни звука, а бескрайнее сердце словно бы свело судорогой. Эмоции напоминали борцов, сошедшихся где-то в самой середине груди. Облегчение оттого, что она, оказывается, жива; радость оттого, что она опять с ним; отчаяние оттого, что он, как ни крути, постарел, а она осталась совсем прежней; и наконец – сожаление о том времени, которое они могли бы провести вместе, но вот не довелось.

«Где же ты была так долго? – кое-как выдавил он наконец. – Мы тебя повсюду искали…»

«А я под кроватью сидела», – сказала сестра. Как и у самого Мела, у нее имелось прозвище, только ее звали Белла, то бишь красавица, и поделом. В радиусе самое меньшее трех миль ребенка красивее точно не было. А может, и в целом мире не было – как знать!

«Под кроватью?.. – Мел чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Что-то у самого края сознания настойчиво твердило: Это невозможно! Тебе приснилось! – но он отмахнулся от здравого голоска, точно от назойливой мухи. Ему так не хотелось, чтобы возвращение Беллы оказалось только сном. Ну пускай, пускай окажется, что все правда! – Под кроватью, так долго? Чем же ты там питалась?»

«А мне Левша еду приносила, – со смехом, как о чем-то само собой разумеющемся, ответила Белла, и мимо в самом деле шмыгнула кошка Мела, только мелькнули полоски черного и белого меха. – Вот смотри, я тебе покажу!»

И она потянула его за руку, чтобы он встал на колени и заглянул под кровать. Он даже смутился, ведь он далеко перерос маленькую сестру. Когда она исчезла, они были примерно одного роста, а теперь он, наверное, казался ей неуклюжим гигантом.

«Давай за мной! – Белла юркнула под кровать, повернулась там и выставила руку. – Тут полно места!»

«Я же не пролезу, – окончательно засмущался Мел. Белла подмигнула ему из темноты. – Слушай, – спросил он, – так ты что, действительно сидела там все это время?»

И тут он расслышал приглушенные крики откуда-то снизу. Родители! Мама и папа Мела звали его вниз, ужинать.

«А тут было очень даже неплохо, – пожала плечами Белла. – Немного холодно временами, а так – все в порядке…»

Крики делались громче и требовательней. Мел понял – нужно поторопиться. Мама очень сердилась, когда они с сестрой опаздывали к ужину. Он спросил:

«Значит, тебе было холодно?..»

«Очень холодно», – ответила Белла, и он заметил, что дыхание вырывалось из ее рта облачками пара. Тут до него дошло, что под кроватью было не просто зябко. Там просто можно было замерзнуть. То-то у сестренки зубы так и стучали…

А внизу продолжали голосить, да так резко, сердито:

«Куда ты подевался? Куда пропал? Сколько можно ждать тебя к ужину?..»

«Ты бы, Белла-Пчелка, хоть шапку надела…» – сказал Мел… и проснулся.

Оказывается, перед ним в самом деле были потемки. Только не под кроватью, а под столом в караулке. И еще там маячила бледная и перепуганная физиономия мальчишки с непокрытой головой, что приходил вместе с алхимиком. И зубы у пацана стучали в точности как у Беллы во сне.

Мел, у которого еще плавало перед глазами недавнее сновидение, даже не особенно удивился.