– Вообще-то у нас об этом говорить не принято… Но знаете, господин… вы бы того… дверь запирать на засов не забывайте… особенно если спать ложитесь… И оруженосцу своему тоже передайте…

Да, очень интересно это было!

– А в чем, собственно, дело? – спросил Всеволод.

– Так… – кнехт отвел взгляд. – Всякое говорят… И разное бывает…

С этими словами тевтонский служка попытался выскользнуть за порог. Всеволод – не дал. Схватил странного советчика за рукав, быстро втянул обратно в комнату, запер дверь.

– Нет, погоди-погоди, мил человек. Раз уж начал, то, будь любезен, договаривай до конца. Рассказывай, давай, что тут у вас творится? От чего и от кого закрываться надобно?

– Да я и сам толком не знаю ничего, добрый господин, – оказавшись взаперти, нежданный доброхот стушевался, втянул голову в плечи, заозирался совсем уж затравленно. Видать, жалеет уже, что вообще полез с откровениями и предупреждениями. – Никто ничего не знает. Просто слухи ходят и…

– И?..

– Случается, люди в замке исчезают.

– Как это?

– То есть не вовсе исчезают. Потом-то их находят. Только…

– Ну?!

– Обескровленных совсем находят. Досуха высосанных. Будто нахтцерер какой постарался…

– Вот как? Темная тварь в крепости? – Всеволод внимательно смотрел на тевтона.

Тевтон же смотреть в глаза не желал. Не похоже было, чтобы кнехт врал. Но… Что боялся – вот на это очень похоже.

– И часто у вас такое?

– Что? – непонимающе захлопал глазами немец. От страха бедняга стал совсем плохонько соображать. – Что – часто?

– Людей похищают и испивают?

– Нет-нет-нет, – зачастил кнехт. – Совсем нет. Вот в прошлом месяце одного нашли. И в позапрошлом – тоже. И у обоих – ни кровинки.

– А допреж того? Было что-то подобное?

– Ну, раньше-то, до Набега, поселяне из комтурии поговаривали, будто в эрдейских землях нечисть объявилась и вокруг замка рыскает. Якобы из тех тварей, что еще в давние языческие времена прошли через прорванную границу.

Дело оборачивалось все интереснее и интереснее.

– Поселяне, говоришь? – Всеволод в раздумье поскреб затылок.

– Ага. У них тоже люди пропадали. Опять-таки по человечку в месяц. Но этих вовсе не находили, да и не искали, сказать по правде, особо. Исчезали-то и без того пропащие людишки. Никчемные, о ком и не горевали сильно. Может, оттого селянам веры не было. Мало ли кто куда забрел. Мало ли кто где сгинул. Но вот как округа опустела… В замке, в общем, тогда началось.

– И как же этакое могло начаться в Стороже? – не мог взять в толк Всеволод.

– Ну… Слушок ходит, будто в начале Набега, еще при первых штурмах нахтцерер какой-то через стену незамеченным проскользнул и с той поры таится в крепости. Его у нас так и называют: замковый нахтцерер, – заговорщицким тоном поведал кнехт. И – тут же виновато улыбнулся. – Ерунда, конечно. Трудно темной твари в замке утаиться. Да и жажда у ночного кровопийцы такая, что одним человеком в месяц он бы нипочем не обошелся. Если уж прорвется через стену, то хищничать будет каждую ночь, покуда на сталь с серебром не напорется.

Да, действительно… Бред какой-то. Человек в месяц. Смешно! Никакой упырь не удовлетворится столь малой жертвой. У упыря – жажда… Жажда с большой буквицы. Упырю подавай свежую кровушку бочками. Еженощно подавай. И то ведь мало будет…

– Но все-таки вы уж запирайтесь, добрый господин. На всякий случай.

Странное предупреждение. А еще более странно, что ни Конрад, ни волох Бранко за все время совместного путешествия ни разу о замковом кровопийце не обмолвились. Видимо, об ЭТОМ в тевтонской Стороже, и правда, говорить не принято.

– Кто-нибудь когда-нибудь встречал вашего замкового упыря? Видел его? – спросил Всеволод.

– Нет, господин. Я же говорю: слухи только… всего лишь слухи. Ну и… – собеседник запнулся, – и два трупа.

– Погоди, – прищурился Всеволод. – А ты сам-то видел эти обескровленные трупы? Своими глазами – видел?

Кнехт замялся, запунцовел:

– Я – нет. Но мне говорили… рассказывали… как будто видели… будто втайне их схоронили… будто…

– Значит, все же, только слухи? Без трупов?

Кнехт поник, повесил голову.

– Ясно… – досадливо крякнул Всеволод.

Вот что делают с людьми страх и чрезмерное напряжение сил – физических и духовных. Ибо опасные слухи появляются там, где слишком много страха, где нервы – как натянутая тетива. И где есть хотя бы одна слабая душонка. Вроде этой вот. Или душа сильная, но истершаяся и со временем ставшая слабой. Все-таки еженощные штурмы темных тварей способны, наверное, подтачивать и кремень-души. Если штурмы продолжаются без конца. И без надежды. Да, так все и происходит. Набег порождает в ослабших человеческих душах страх. Страх рождает слухи, которые в свою очередь, еще сильнее размягчают крепость душ.

Опасная круговерть.

– Я просто хотел предупредить, добрый господин. Как лучше хотел…

Всеволод сдержанно поблагодарил кнехта. Кнехт поспешно выскользнул из комнаты.

Всеволод прикрыл за ушедшим дверь. Не из страха – из брезгливости. Пожалуй, все-таки не следовало ему заступаться за этого…

А глаза уже осматривали дверь. А пальцы – ощупывали засов. А мысли…

«Хорошая дверь. Хороший засов. Плечом не высадишь. И даже если секирой… И упырю прогрызть такие толстые доски – не враз».

Тьфу ты! Всеволод оборвал течение мыслей, принимавших ненужное направление. Досадно стало на самого себя. Надо же! Заразился-таки россказнями перепуганного кнехта. Не было ведь ничего на самом деле! Потому Конрад с Бранко и не поведали в походе о замковом упыре. А если было, то…

«То что? Дым без огня?»

Ну, может, во время штурмов завалились куда-то со стен тела испитых упырями защитников. Ну, затерялись. Ну, не досчитались бедолаг. Ну, не нашли. Сразу. А нашли – после. Один раз. Через месяц – второй. Вот и пошел гулять опасный слушок.

«Хорошая дверь. Хороший засов…»

Что ж, хорошая дверь и хороший засов все равно пригодятся. Не ему – Эржебетт. Пусть запирается, пусть за прочной дверью и крепким засовом чувствует себя в безопасности посреди не очень-то гостеприимного тевтонского замка. Пусть… Покуда не вернется Бернгард. Пока орденский старец-воевода не решит судьбу девчонки.

Кстати об Эржебетт… А где его дева-оруженосец спать-то будет? Не на полу же, в самом деле? Всеволод улыбнулся. Он был доволен. Вот теперь мысли текли в верном направлении.