— А вот это не ваше дело! — взъерепенилась она, резко встала и поспешила к бару.

— Простите. Но ведь и милиция будет задавать вам такие же вопросы…

— Милиция… Ха-ха! Да мой брат только моргнет — и милиции след простыл. Вы верите в милицию, в этих козлов, которые только и знают, что попрошайничать?

Замуруева судорожно рассмеялась.

— Но ведь нельзя всех в одну кучу, — попыталась я восстановить справедливость.

— К черту! — махнула рукой Замуруева, бросая лед в стакан с виски.

Она выпила очередную порцию и теперь, облокотившись о стойку, тихо и печально раскачивалась в такт своим невеселым мыслям.

— А в каких отношениях был ваш брат с Алексеем?

— В дружеских, — по-идиотски захохотала Замуруева. — А если конкретнее, вы ведь любите конкретность, — произнесла она с вызовом, — Леша мой дорогой Грише зад лизал, ясно? Ну, это когда ему срочно денежки были нужны, а вот когда он чего-нибудь достигал, когда вокруг него начинали разные там журналисты виться, хвалебные песни ему петь да в своих продажных газетенках о его коллекциях статейки печатать, вот тогда мы гордыми становились, неприступными да еще приказывать норовили! А-а, ладно…

Она направилась к лестнице. Я как завороженная смотрела на нее.

— Я сейчас, — бросила она. — Пейте пока ваш сок.

Прошло по крайней мере минут пятнадцать, прежде чем Замуруева спустилась в гостиную. Теперь на ней были расклешенные велюровые джинсы и белая футболка, готовая, казалось, вот-вот треснуть на ее гигантской груди. Развинченной, шаткой походкой она подошла к дивану и медленно опустилась на него. Глаза ее странно блестели. Замуруева неожиданно растеклась в блаженной улыбке и, глубоко вздохнув, откинулась на спинку дивана, заведя руки за голову.

— Ой, как хорошо! — облегченно выдохнула она. — Совсем другое дело. Так на чем мы остановились?

В ее голосе появилась непринужденная интонация, словно она испытала умиротворяющее действие какого-то лекарства.

— Вы сказали, что у Алексея были подружки, — решила я вернуться к интересующей меня теме, надеясь, что Ирина уже не помнит, о чем мы говорили.

Она обвела задумчивым взглядом комнату и уставилась в окно.

— Ну были, и что? — Она перевела взгляд на меня.

— Вы имеете в виду, что он изменял вам? — била я в одну точку.

— Ха-ха-ха, изменял? — Ее лицо словно передернуло нервным тиком. — Наверное, изменял, все мужики одинаковые, пользуются, когда подвернется смазливая бабенка. А уж в шоу-бизнесе таких возможностей хоть отбавляй. Все эти показы, конкурсы, дефиле, длинноногие плоские модели неопределенного пола.

«Да уж, твою принадлежность к слабому полу никак нельзя назвать неопределенной», — глянула я на распираемую грудями футболку.

— Вы его ревновали? — спросила я, вынимая из кармана пачку сигарет.

— Не настолько, чтобы из-за этого травить его стрихнином, если вы это имеете в виду, — она с сожалением покачала головой, — но в постели он был хорош, не супер, конечно, но не дохляк. Да ты, наверное, и сама знаешь… — как бы невзначай бросила она.

«Да, она не дура, — подумала я, — или просто хитрит? Берет меня на пушку? Раз она перешла вдруг на „ты“, то и я „выкать“ не буду».

— Вчера на показе я его увидела первый и, как оказалось, последний раз, — твердо (тем более что так это и было) произнесла я и закурила.

— Правда? — Она смотрела куда-то в угол. — Ну ладно, может быть, и так, а что ты тогда лезешь со своими расспросами?

— Я уже раскрыла несколько убийств, может быть, это произошло и случайно, не знаю, но мне кажется, что у меня это получается. А ты не хочешь узнать, кто убил твоего мужа и за что? Или ты знаешь, что это сделал твой брат и поэтому предпочитаешь, чтобы все осталось в тайне?

Наверное, мне не стоило так вот в лоб спрашивать у нее о брате. Глаза Ирины налились кровью и выпучились, как у рака. Она медленно поднялась с дивана и двинулась на меня, явно не для того, чтобы чмокнуть меня в щечку. В руках у нее откуда-то появился тяжелый стакан из-под виски.

— Ты чего несешь, сучка? — процедила она сквозь зубы. — Хочешь Гришку подставить?

Я стала лихорадочно соображать, что можно предпринять в такой ситуации. С ней я, конечно, справилась бы — несколько уроков рукопашного боя, преподанных мне Витькиным приятелем из спецназа, оказались очень полезными и действенными, — но прибежит охранник, с которым мне не справиться. Не вызывать же сюда подмогу — и из-за чего? Нужно было выходить из положения, в которое я сама себя загнала, собственными силами. Как говорил Остап Бендер, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А может, это говорил не он?

В данный момент это не имело особого значения, потому как расстояние между мной и разъяренной, находящейся под воздействием алкоголя и какого-то «лекарства» Ириной Замуруевой катастрофически сокращалось. Между нами оставалось не более двух метров.

И тогда я применила испытанный не раз метод ошарашивания оппонента. Я называю его «психотушка» (от «психологическая колотушка»). Этот метод прост и психологически обоснован. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что, когда объяснения и логические доводы не помогают утихомирить собеседника или насильника, нужно задать ему вопрос, которого он никак не ожидает от вас услышать.

На этот раз я немного рисковала, потому что сама суть задаваемого вопроса была для меня не ясна. Я не была уверена, что действительно догадалась, зачем Замуруева бегала наверх. Но даже если я и ошибалась в этом, вопрос все равно должен был подействовать.

— Почем кокаин берешь? — произнесла я негромко, но четко, глядя прямо в ее выпученные глаза.

— По сотке, — инстинктивно ответила Замуруева и опустила занесенный над головой стакан.

— Не фуфло? — продолжила я игру, встала и медленно отодвинулась в сторону.

— А ты чего, тоже балуешься? — уже без угрозы в голосе спросила Замуруева.

— Так, иногда, — невозмутимо ответила я, направляясь к стойке, где оставила свой стакан с соком, — когда нервишки расшалятся.

Замуруева подошла следом, поставила рядом свой стакан, которым только что собиралась раскроить мне голову, и, плеснув в него из бутылки, снова устроилась на диване. Я осушила свой стакан с соком до дна, только сейчас почувствовав нервную дрожь под коленками.

— Я думала, мне крышка, — сказала я, устраиваясь в кресле и закуривая сигарету.

Замуруева весело рассмеялась.

— Гришка — хороший человек, — произнесла она, немного успокоившись, — так что его не трогай. Я за него голову любому оторву.

— Верю, — усмехнулась я, выпуская дым через нос.

Мы посидели немного молча: она — потягивая из стакана, я — дымя сигаретой.

— Хочешь «дорожку»? — наконец спросила Ирина.