У меня болит сердце, когда я смотрю на него. Он мне так дорог, мой маленький сын! Я люблю его за неуемное любопытство, которое гонит его в незнакомый сад. Я не могу воспринимать страхи своей жены всерьез. Мы всегда позволяли ему играть в нашем саду в городе, и он прекрасно знает, как подходить к озеру, чтобы не упасть в него. «Он ребенок, — думаю я с упорством. — Ему нужно позволять бегать, веселиться, жить». Жить? В противоположность чему? Существованию. Он должен жить, а не просто существовать, потерявшись в отчаянии взрослой жизни.

Я стою на веранде и смотрю на заброшенный сад, который ведет к разрушенным воротам. Небо стало чистым. Какая-то тень скользнула с ветки дерева и упала на землю. На самом дальнем пруду молодой олень опустил пушистую морду в воду.

Когда мы только поженились и приехали сюда, в саду жили лисы. Интересно, живут ли они здесь до сих пор?

Весь день, когда приехали люди, мы с Дедушкой прятались в тростниковых зарослях на озере, где они не могли заметить нас. Людей было не так уж много: человек пятнадцать-двадцать. Но, казалось, они были повсюду. Их было больше, чем я видела за всю свою жизнь, чем я могла себе вообразить. Мужчины, одетые просто, как слуги, копошились в саду, на крышах, вдоль переходов, дорожек. Они заносили сундуки и связки в дома.

И этот шум! Теперь, когда я стала женщиной, я поняла, что людей всегда сопровождает какое-то облако звуков. Но тогда все было так ново для меня! Ноги стучали подоскам, как обернутые материей палки стучат по туго натянутому барабану. Метла издавала ужасные скребущие звуки, как будто какой-то зверь драл когти о дерево. Я вздрагивала каждый раз, когда люди роняли что-то или издавали неожиданные резкие звуки. Я могла только представлять себе, каково было моему Брату и Матери, которые сидели в нашей норе под их домом.

— Как же нам теперь жить? — прошептала я Дедушке в ухо после очередного грохота. — А если так будет всегда?

— Нет, это день переезда, — сказал он мрачно. — Скоро слуги приведут все в порядок для своей госпожи и господина и вернутся в конюшни и на рисовые поля. Тогда здесь станет тише. Но так, как было раньше, когда мы были здесь одни, больше не будет. Теперь всегда будь начеку.

Было уже темно, когда Дедушка наконец дотронулся своим носом до моего.

— Домой. — Он моргнул, потянулся и исчез в кустах.

Я бежала за кончиком хвоста Дедушки, который мерцал, как болотный газ перед моим носом. Мы прокрались через заросли сорняков и нырнули в темноту под верандой.

Дедушка быстро залез в нору, как трусливая мышь. Я остановилась, чтобы вдохнуть ночной воздух, пахший горячими глиняными горшками, углями, сандаловым маслом из курильницы, и только потом залезла в нору.

Они прижались к задней стене самой нижней комнаты. В течение всего дня Мать мочилась в норе от страха. Даже сейчас запах ужаса волнами исходил от нее. На ее морде засохли хлопья пены. От Брата тоже пахло страхом, но без примеси паники.

Лисы не как люди, которые подбирают слова с большей легкостью, чем скворцы. Мы ждем, пока наши мысли примут форму, только после этого говорим. На самом деле мы не пользуемся словами, но мы говорим то, что нам нужно.

— Когда мы прятались, — сказала я наконец, — он видел нас, этот человек. Он был на лошади.

— Он ничего не видел. Tcc! — сказал Дедушка. — Они слепы, как волы. И всегда такими были.

— Но он смотрел прямо на нас!

— У них есть глаза, но они понятия не имеют, как пользоваться ими. Они видят то, что происходит снаружи, сквозь то, что происходит у них внутри.

— Тогда зачем он подошел к бревнам?

— Кто знает? Может, для того, чтобы проверить их.

— Но зачем? — снова спросила я. — Он же не может съесть их!

— Кто ж знает этих людей?

— Дедушка! — вдруг сказал Брат. — Если люди увидят нас, что они с нами сделают?

— Они убьют нас, — ответил Дедушка.

— Но, — сказала я, — если они настолько слепы, мы в безопасности.

— Теперь, когда они здесь, мы никогда не будем в безопасности.

— Ну, — протянула я, — даже если они и захотят убить нас, нам есть где укрыться: наша нора, наши тайные ходы.

— Они слишком заботятся о себе, чтобы представлять опасность для нас, — сказал Брат.

— Вы, сосунки! — вспылил Дедушка. — Вы понятия не имеете, на что способны люди!

— Если тут так опасно, зачем нам здесь оставаться? — спросила Мать. — Почему бы нам не убежать в лес и не жить с тануки-барсуками, волками и другими хищниками? Мы маленькие, нам не надо много еды, может, они нас даже не заметят.

— Нет, — сказал Дедушка после недолгого молчания. — Щенки еще слишком молоды…

— Они бы уже давно ушли от нас, если бы ты не держал их, — возразила Мать.

— А ты слишком проста, — продолжал он, не обращая внимания на Мать. — А я слишком стар. К тому же ты знаешь: хищники не потерпят нас на своей территории. По крайней мере люди нас не съедят.

— Но это не единственная причина, по которой ты хочешь остаться здесь. — Мать стукнула хвостом о землю. — Ты знал этих людей и раньше. И это смущает тебя. Когда моя мать была жива, она рассказывала мне…

— Замолчи! — тявкнул на нее Дедушка. Единственный раз она сказала нечто разумное, что даже задело Дедушку. — Нечего об этом говорить.

Они обнаружили нашу нору на следующий день.

Утки оставили после себя больше, чем мы думали. Наутро после приезда няня привела Тамадаро поприветствовать меня. Пока она рассказывала, как мальчик устроился на новом месте, он обследовал мои комнаты. За большим сундуком, который внесли раньше остальных, сын нашел комок грязи, облепленный болотной травой, а в нем — кладку невысиженных утиных яиц.

Мне стало тревожно из-за того, что для Тамадаро эта находка оказалась более захватывающей, чем все его игрушки, которые ему подарили мои родители, когда мы уезжали из столицы.

В нашем доме жили дикие звери, он весь зарос сорняками. Что еще мы здесь найдем?

В мое первое утро в усадьбе светило яркое солнце, но небо было затянуто бледно-зеленой дымкой, которая постепенно рассеивалась. В один из таких просветов я увидел журавля: он легко взмахнул крыльями, взлетел с воды и сел на ветку многовекового дерева, как цветок, вернувшийся на свое место.

Хито принес завтрак: пропитанный уксусом рис с форелью, сервированный на красном лакированном подносе. Я ел и автоматически отвечал, даже не задумываясь над ответами, о том, что надо сделать, чтобы привести дом и сад в надлежащий вид. Перестроить забор? Построить новые ворота? Покрыть крышу черепицей? Вычистить конюшни? Углубить ирригационные системы для сада? Да. Да. Да. Если уж мы собираемся здесь жить.