то есть доктором Коллинз, было дежурство в отделении неотложной помощи. Мы уже собирались домой, когда к нам привезли пациента в тяжелом состоянии. Доктор Брукс и доктор Ривера оказали ему первую помощь и повезли к лифту, чтобы доставить в операционную. С ними были медсестра Чибудэм и медбрат Олсен. Мы прошли в коридор и увидели, как открываются двери лифта. – Я словно вернулась в прошлое: воспоминания замедленно прокручиваются у меня перед глазами, и я чувствую, как на шее и лбу выступает испарина и пересыхает во рту. – Из лифта вышел доктор Райс, и остальные начали заходить внутрь. Не успели они войти, как раздался оглушительный взрыв. Я, словно это происходит сейчас, слышу шум, чувствую давление, и в голове на мгновение возникает пустота…

– Мы можем продолжить завтра, доктор Харрис. У вас был долгий день и долгая ночь, – говорит детектив, но он не знает главного.

Завтра лучше не станет.

– Со мной все хорошо, – выдавливаю я и делаю глубокий вдох. Так сильно сжимаю кулаки, что ногти впиваются в ладонь. Я дрожу.

Никто ничего не говорит. Тишина, будто сама комната затаила дыхание, и мое кажется слишком громким… Детектив, откашлявшись, задает следующий вопрос, и я надеюсь быстрее закончить со всем этим.

– Во время дежурства вы не видели никого, кого не должно быть в отделении неотложной помощи или в коридорах, которые ведут к нему? Ничего странного или необычного? Подозрительного?

Задумываюсь.

– Нет. Я не заметила ничего такого, – отвечаю наконец, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Вы не знаете, кто-нибудь хотел навредить одному из пострадавших?

Я хмурюсь, переводя взгляд с доктора Гарднера на полицейского:

– Хотите сказать, взрыв не был несчастным случаем?

Полицейский выпячивает нижнюю губу и, поколебавшись, признается:

– Пока у нас нет оснований так полагать. После осмотра места взрыва подтвердилось, что причиной стал кислородный баллон, а не взрывное устройство или что-то еще. Но пока не ясно, как именно все произошло. Следствие продолжается. Кроме того, в ходе расследования всегда приходится рассматривать разные версии.

– Сейчас двумя наиболее вероятными причинами считаются неисправный клапан или остатки смазки, которые воспламенились, когда из баллона пошел воздух. Такое случается крайне редко, – объясняет доктор Гарднер, а потом резко замолкает, поджав губы. Похоже, ему нужно время, чтобы собраться с мыслями.

«Йен думает так же», – мелькает у меня в голове.

– Да, это редкий случай, – повторяет доктор Гарднер, а потом добавляет: – Но к сожалению, никто от него не застрахован.

Да, так и есть. Я испытала это на себе. И надеюсь, больше мне не придется пережить такое.

Господи боже, взрыв был случайностью, а не чьим-то злым умыслом. Никто его не планировал. Произошло то, что произошло, и я понятия не имею, как с этим справиться.

– Было столько дыма… настоящий ад… – шепчу я и с опозданием осознаю, что произношу эти слова вслух. Опускаю взгляд, пойманная врасплох, и прикусываю губу.

– Спасибо за помощь, – говорит полицейский и кивает нам: – Доктор Харрис, доктор Гарднер. Мы свяжемся с вами, если возникнут новые вопросы.

Он встает и выходит из кабинета. Мне снова становится холодно. Очень холодно.

– Доктор Харрис, я вызвал вас еще по одной причине: мне сообщили, что вы не собираетесь идти домой и остаетесь в больнице, в рабочей форме.

Доктор Гарднер внимательно смотрит на меня. На его лице сохраняется спокойное выражение, но я начинаю нервничать и ерзать на стуле.

– Я очень благодарен вам и доктору Коллинз за работу, но не понимаю: почему вы до сих пор в «Уайтстоуне»? Разве вы не слышали моих распоряжений?

– Вовсе нет. Слышала. Но решила провести выходной здесь, в больнице.

– Я понимаю, что вы, как и доктор Коллинз, хотели остаться и дождаться новостей. Произошедшее стало для вас большим потрясением, это нелегко пережить, однако…

Не в силах сдержаться, смеюсь – негромко и сухо:

– При всем уважении, доктор Гарднер, не думаю, что вы и правда понимаете. – Понятия не имею, что на меня нашло. Слова доктора Гарднера прозвучали так, будто не случилось ничего особенного. Так, неприятность, но не страшная. А это не так. – Вы не видели, как взрывная волна отшвырнула моего друга в стену. Не слышали грохота и аварийного сигнала, не дышали дымом и не чувствовали запаха горелого мяса. Вам не пришлось обнаружить, что у пациента больше нет пульса, а у одного из ваших коллег – фибрилляция желудочков, и вы не тряслись от страха, потому что думали, что он будет не единственным. – Только сказав все это, понимаю, насколько разозлилась. Я сижу на краю стула, судорожно впившись пальцами в грязные, пропитанные потом штаны, и сказанное звенит у меня в ушах так, словно я прокричала это в мегафон.

Я должна бы извиниться – но в голову не приходит ни одной веской причины. Я имею в виду то, что говорю, каждое слово, и мне плевать, что передо мной начальник. Доктор Гарднер не представляет, что мы с Лорой пережили за последние несколько часов. К тому же я больше не ребенок, которому можно указывать, когда переодеваться, идти домой и ложиться спать. Я не хочу – не могу вернуться туда, где мной постоянно командуют.

Замерев, пытаюсь дышать спокойно, но у меня не очень получается. Особенно когда мой начальник наклоняется вперед, кладет локти на стол и сужает глаза:

– Боюсь, вы меня неправильно поняли, доктор Харрис. Я хотел сказать, что осознаю всю серьезность ситуации и считаю важным, чтобы врачи и медперсонал позаботились в том числе и о себе. Особенно вы, доктор Коллинз, доктор Джонс и доктор Аван. И не только потому, что вы четверо присутствовали при взрыве или прибыли на место происшествия первыми, но и потому, что вы здесь всего несколько месяцев и еще не полностью втянулись в рутину – физически и эмоционально, – завершает доктор Гарднер. Выражение его лица смягчается, но мне все равно кажется, будто я попала в тиски. Каждая клеточка моего тела напряжена. Лучше бы он накричал на меня, сделал выговор…

– Я беспокоюсь о вас. Разумеется, не могу диктовать, когда вам идти домой, – подчеркивает он, словно прочитав мои мысли, и это заставляет меня опустить взгляд.

Проклятье.

– Но я имею право определять, сколько вам работать, и направить на лечение в случае необходимости. Однако я бы не хотел этого делать. Если вы хотите кого-нибудь навестить или узнать о их состоянии, сделайте это. Всему остальному придется подождать. Кроме того, я могу корректировать ваши смены по своему усмотрению. Учитывая, что вы с доктором Коллинз – которая до сих пор не