— Давайте без перехода на личности, — примирительно воззвал Локи. — Нам еще сегодня на балет идти. Это событие требует массу моральных сил, чтобы не заснуть со скуки.

Настя во время этого разговора наблюдала за тем, как граф Виттури задумчиво смотрит на собеседников, но явно не видит их: его мысли были далеко, и, судя по мрачному выражению лица, они были совсем нерадостными.

— Давайте лучше решим вопрос с тем, как пронести оружие в театр. Вряд ли охрана нас пропустит, а гипноз в толпе чреват последствиями, — проговорил он, словно почувствовав на себе взгляд Насти.

— Нас не пропустят. — Дуняша пожала плечами. — Да и зачем нам оно? Мы же просто пытаемся выяснить, является ли эта девочка дочерью Ноктурны, не станем же мы нападать на нее посреди спектакля.

— Я не могу подвергать ни одного своего агента опасности. Ночью наш особняк сторожил Азазелло.

Настя вздрогнула.

— Поэтому, — продолжил граф, обведя всех притихших агентов черным взглядом, — я спрашиваю вас еще раз: как пронести оружие в театр?

— Может, подкупить охрану?

— Проверить, можно ли войти через служебный вход?

— Спрятать на крыше?

— Папа римский, — вдруг сказала посреди всеобщего гвалта Настя.

— Что — папа римский? — Толя захохотал. — Позвоним папе римскому, чтобы он пронес оружие?

Призрак Родриго Борджиа отчаянно пытался остановить Настю. Но та отмахнулась и, глядя в глаза графу Виттури, повторила:

— Если призраки крали картины и кошельки, возможно, у его святейшества получится пронести несколько мечей и пистолетов в театр? Если он не против, конечно.

— Он не против, — ответил за призрака граф Виттури и нехорошо улыбнулся, — он же помнит, у кого его ладанка?

— Гореть тебе в геенне огненной, проклятый дьявол! Еще бы я не помнил, меня повсюду за тобой таскает из-за этой ладанки. Чтоб на тебя обрушились…

— Хватит. — Настя прервала его. — Он все равно вас не слышит, а у меня уже уши свернулись в трубочку от всех проклятий.

Как показал проведенный опыт, папа римский мог заставить исчезнуть мечи, а также мог их возвращать, роняя удивленным зрителям на колени. Мальчишки-метаморфы особенно веселились, им-то не слышно было, как папа римский жалуется на то, что от их воплей его светлая и полная благочестивых дум голова начала раскалываться.

Настя не очень верила в то, что призраки страдают от мигреней. Втайне она знала: Родриго Борджиа рад поучаствовать в операции «Жизель».

В Москве стояла аномальная жара, поэтому платья для выхода в свет были легкими, а вот мужчинам пришлось нелегко в рубашках. Настя шла под руку с Диего, рядом с ней многозначительно пыхтел и отдувался под бременем ноши папа римский. Габриэль даже в театр не пожелал надеть ничего «приличного», как выразился Цезарь, и держался ближе к Итсаску, которая была второй после него по эксцентричности наряда. Граф Виттури шел с Ликой, о чем-то переговариваясь с ней вполголоса, в какой-то момент он остановился и поправил заколку в прическе ангела. Настя не ревновала: она любовалась каждым его движением.

Локи протянул их с Ритой билеты контролерше, а ведьма прильнула к его спине. Она была в черном платье, глухом спереди и откровенно открытом сзади, так что на нее все время пялились мужчины. Локи усмехнулся в светлую бороду и провел свою ведьму дальше. Ему доставляло удовольствие замечать зависть в глазах мужчин даже больше, чем ловить заинтересованные взгляды женщин на себе. Скандинавский бог был хорош собой, несмотря на пиратскую повязку на глазу, а вместе с Ритой их пара отвлекала на себя внимание окружающих. Тем лучше, те из агентов, которые могли сойти за приличных зрителей, рассеивались по залу, папа римский отдавал каждому оружие, когда видел, что на них никто не смотрит.

К удивлению Насти, Габриэль, граф Виттури, Лика и она оказались в ложе. Сверху она видела Диего, Итсаску и Сержа на балконе, Цезаря и Дуняшу с ее семьей в партере.

— А Рита и Локи? — спросила она, повернувшись к Лике.

— Может, она пудрит носик? — улыбнулась хитро Лика. — Как-то они загадочно шептались перед входом в зал. Искры так и сыпались.

Папа римский положил на колени Насте ее меч.

— Театр — это грешное заведение, — нравоучительно заметил Родриго Борджиа.

— Вам понравится, здесь девушки в коротких юбках, — попыталась соблазнить его Настя.

— После выреза вашей ведьмы, который чуть ли не всю ее задницу оголил, я уже видел все, — парировал призрак.

Прозвенел третий звонок, свет начал гаснуть. Оркестр сыграл увертюру, и занавес открылся.

В темноте Настя нервно сжала руки, ожидая увидеть Жизель, за которой они охотились все это время. Горячая ладонь графа Виттури легла ей на руки, повелевая успокоиться. И она расслабила плечи, только сейчас осознав, как была напряжена.

Лика видела, как граф Виттури взял Настю за руку, но беспокойства их отношения ей не приносили. Она знала, что он не тронет ее, а потому его игры с девушкой были всего лишь прелюдией к ее гибели. Как кот играет с мышью, прежде чем ее придушить. Вот только уже некоторое время она видела, что коту эта игра приносит только боль. Ангел перевела взгляд на сцену.

Жизель, простая деревенская девушка, влюбляется, не зная, что ее возлюбленный — граф. Она живет в наивном мире, не желая слушать предостережение своего друга, влюбленного в нее.

Как только начался балет, Настя на время забыла о спутниках и словно перенеслась на деревенский праздник, куда увлекла любимого Жизель. Во время веселого танца девушке стало плохо: у нее было слабое сердце. Она успокаивает встревоженного графа, но вскоре в деревне появляются вельможи в сопровождении слуг, и среди них — невеста графа. Осознав, что ее обманули, Жизель страдает от разочарования, ее сердце не выдерживает, и она умирает. Так заканчивается первое действие балета.

Ролан сидел в первом ряду партера и плакал. Он тысячу раз видел все эти па и отлаженные движения, но сейчас все преобразилось. Энергия зала была невероятной: он ощущал волны восхищения и сострадания, которыми руководила его Наташа. Его Жизель. Она порхала по сцене, каждое движение было тягой к солнцу и радости; доверие и любовь, казалось, исходили от нее свечением, и в этом обожании купался ее партнер. Но вот Наташа пошатнулась: Жизели стало дурно, сердце не выносит радости и счастья, быстрого танца. Вот она успокаивает метнувшегося к ней влюбленного графа: все хорошо, я посижу, а ты иди, танцуй.

Сердце Ролана сжалось: вот-вот на сцену выйдет барон с дочерью — невестой графа. Прекрасной Жизели предстоит почувствовать всю боль предательства и разочароваться в жизни настолько, чтобы умереть. Последний вздох, последнее «люблю», замершее в прощальном движении девушки. И трагедия происходит. Занавес закрылся, и волна оваций подобно цунами хлынула на сцену. Почти весь зал встал. Его Наташе рукоплескали, вытирая слезы, хватаясь за сердце. Кричали браво, и хлопки сотен ладоней слились в единый рокот обожания. Она родилась, его звезда. Свершилось.