Отец, надев очки, взял письмо, а Джек низко склонился над тарелкой с картошкой, словно провинился.

— Покажи-ка мне шапку, — прочитав письмо, сказал отец и, осмотрев ее, заявил — Зиму в старой еще проходит, а ботинки я сам починю. Возьми доллар себе и купи, что захочешь. Только перочинный ножик не покупай. Завтра утром выйдем вместе, и я куплю. Помнишь, я обещал?

Последние слова отца очень удивили Джека. Но еще больше удивило его, что после ужина он не закурил, как обычно, сигару. Джек привык видеть, как по вечерам отец пускает дым из-за развернутой газеты.

Вот ведь странно: Джек боялся отца, а опасность исходила от мамы. Ну, конечно же, старая шапка еще вполне годится и ботинки чинить не к спеху, особенно если не шлепать по лужам и не носиться как угорелый по улицам.

Джеку в тот вечер было о чем подумать.

Значит, папа помнит про перочинный ножик, а сигару почему-то забыл закурить. Может, он огорчен и лучше отослать доллар обратно дедушке? Ведь с его стороны было нехорошо запрещать папе жениться на маме. Тогда у Джека вместо любимого папы был бы чужой дядька. И Джек решил: он правильно поступил, не поехав на каникулы к дедушке. И с этой мыслью заснул.

Назавтра отец, как обещал, вышел из дома вместе с Джеком. Ничего, правда, удивительного в этом не было, потому что занятия в школе и работа на фабрике начинались в одно время. Удивительней было другое: отец не купил, как всегда, в табачном киоске сигару, а направился прямо в писчебумажный магазин мистера Тэфта.

— Ну, выбирай ножик! — сказал он.

И Джек выбрал самый дешевый, за четыре цента — с одним лезвием.

— Как же так, молодой человек? Ведь ты присмотрел, кажется, другой, — удивился владелец магазина.

— Этот лучше. Его трудней потерять, — пробормотал Джек и, чувствуя, что сморозил глупость, покраснел.

Но что-то ведь надо было сказать, чтобы отец не догадался, а ничего другого ему не пришло в голову.

К счастью, отец не обратил на это внимания.

Зато Джек кое о чем догадался, когда вечером отец опять не закурил сигару. Значит, он экономит на куреве.

— Нельзя так сразу бросать курить, — заметила мама. — Это вредно для здоровья.

Джек запомнил ответ отца и потом часто повторял про себя.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — На первом месте должны быть обязанности, а уж потом удовольствия.

Джек спрятал доллар на дно сундучка и на всякий случай предупредил Мери, чтобы она не открывала его, не то он никогда больше не пойдет с ней гулять и ничего ей не купит.

Дома между тем все шло своим чередом, будто никакого доллара и не было.

Но в воскресенье отец дал Джеку лист бумаги и сказал:

— Напиши дедушке письмо и поблагодари его.

— А что писать? — спросил Джек: он никогда еще не писал писем и не знал, как это делается.

— Напиши: спасибо за деньги. Можешь прибавить, на что собираешься их потратить.

— Да я еще сам не знаю.

— Ну, пиши что хочешь.

И Джек написал:

«Дорогой дедушка! Спасибо за доллар. Мама хотела купить мне шапку и починить ботинки, но папа не позволил. Я куплю книги и разные нужные вещи, потому что я — библиотекарь и у меня много расходов».

Письмо отцу не понравилось.

— О шапке и ботинках ты написал напрасно, — сказал он. — Зачем писать о том, чего не сделали?

Джек огорчился и хотел переписать письмо.

Он догадался, почему отец недоволен. Дедушка еще подумает, это намек, чтобы он прислал еще денег — на шапку.

— Ну да ладно! Пускай остается как есть, — решил отец.

Джек написал адрес на конверте и опустил его в почтовый ящик. Приятно первый раз в жизни посылать письмо, которое ты, как взрослый, сам написал, и оно уйдет в другой город.

Но Джека это особенно не радовало. Он видел: папа с мамой расстроены. И выходит, из-за него, хотя он ни в чем не виноват. «Почему папа велел написать дедушке, если он не любит его?» — недоумевал Джек. И почему мама обращается с папой, как с тяжело больным? И потом, за что же на дедушку сердиться: ведь он все-таки позволил маме выйти замуж за папу? Наверно, не такой уж он плохой, если, не видя Джека в глаза, в прошлом году прислал ему теплые перчатки и «Кота в сапогах», а теперь вот целый доллар. Кроме того, он — мамин папа, значит, Джек должен его любить. И вообще за что его не любить?

Конечно, обиду простить трудно. Он вот не может простить Доррис, а она всего-навсего испачкала его книгу, и с тех пор прошло уже два года. А что было бы, если бы ему велели на ней жениться? Чтобы она вечно мозолила ему глаза, наливала суп, трогала его книги, тетради! Бр-рр! Лучше смерть, только не это!

Взрослые почему-то считают, будто дети многого не понимают и не знают. И в угоду им приходится притворяться. А это очень плохо: их не спросишь о том, что тебя волнует. Джек, к примеру, уверен: он непременно помирил бы папу с дедушкой, если бы из этого не делали тайны.

Бедный папа! Даже в сигаре себе отказывает, чтобы сдержать слово. Он гордый и не желает ни от кого зависеть. Джек тоже хочет быть таким.

В Америке я никогда не был, и мне было бы трудно написать правдивую повесть об американской жизни, да к тому же о финансах и бизнесе, если бы не знакомая девочка-американка. Она написала, сколько там что стоит.

Так всегда поступают писатели, когда не знают того, о чем пишут. Это называется у них сбором материала. Вот и я с этой целью написал знакомой девочке.

Итак, из ее письма я узнал следующее:

В долларе — сто центов. До войны[1] ручка с пером стоила один цент, а теперь — три; тетрадка тоже стоила цент, теперь — пять, карандаш стоит три цента, а раньше — один. За цент покупали три пирожных или три конфеты, теперь конфеты стоят столько же, но они стали меньше, а вот пирожное можно купить только одно, за билет в кино платили пять центов, теперь — десять. Футбольный мяч стоил пятнадцать долларов, теперь — двадцать пять. Часы — от одного доллара до трех. Велосипед — десять долларов, теперь — пятнадцать или восемнадцать. Значит, до войны в Америке все было дешевле.