—Слушаюсь,— угодливо переломился тот в пояснице и побежал на кухню, по-прежнему игнорируя плебеев, которые хватали его за пиджак в тщетной надежде сделать заказ.

Фантазия Лёхи дала сбой, и когда у его столика появился величественный, как британский лорд, метрдотель, он протянул ему фотографию Елены Троянской, которая непонятным образом была сделана при жизни того, кто никогда не жил, да еще и в то время, когда не был придуман фотоаппарат.

—Знаешь ее?— спросил Лёха. Ну, хоть что-то же он должен был сказать…

—Лилька?— удивился тот.— Вот потаскуха! Не знал, что она голая снимается.

—Что за Лилька?— продолжил Лёха. Что-то во всем этом было, но что именно, он пока не понимал.

—Да работает тут по вечерам. Ну, вы поняли…— замялся мэтр.— Вахтовики, отдыхающие…

—Что знаешь за неё?— взял Лёха быка за рога, ощутив привычный оперской азарт.

—Да почти ничего не знаю,— пожал тот плечами.— Она тут недавно ошивается. Но, не советую, гражданин начальник. От души не советую…

—Почему это?— в голове Лёхи бил набат, как у любого опера, который встал на горячий след.— Что с ней не так?

—Странная она,— опасливо сказал мэтр, понизив громкость до минимальных значений.

—В чем странность?— продолжал допрос Лёха. Горячо! Очень горячо!

—Мутная она девка, не поймем мы ее никак. С одной стороны, красивая, как кукла, а с другой — страшная до невозможности.

—Как это?— изумился майор.

—А вот прямо так, как я сейчас сказал,— пояснил метрдотель.— Смотришь ей в глаза, и поджилки трясутся. Она к мужикам подкатывает, только когда в них пол литра сидит. А если меньше, то они очень резко вспоминают, что их любимая жена в Саратове ждет, и трезвеют тут же.

—О как,— заинтересовался Лёха.— А что ж вы ее терпите тут? Она же вам так всю клиентуру распугает.

—Мы тут не решаем ничего. Она по звонку от самой Аэлиты Наумовны,— сказал метрдотель, пряча глаза.— И вот еще что, товарищ начальник. Вы поаккуратней с ней будьте. Слухи ходят, что клофелинщица она. Двух вахтовиков мертвыми нашли, с которыми она вместе уходила. Там не доказано ничего, врачи сказали, что остановка сердца, но тут не верит никто. Ну, не может одна девка двух здоровых бугаев до смерти заездить.

—Она во сколько обычно приходит?— спросил Лёха.

—После девяти появляется обычно,— обреченно ответил метрдотель. Его совесть была чиста. Он сделал все, что было в его силах, чтобы предотвратить грядущие неприятности.

—Постарайся, чтобы она ко мне подсела,— попросил его майор.— Скажи, что я особый гость заведения, и по деньгам не обижу.

—Рисковый вы, товарищ начальник,— скривился тот.— Нам тут проблемы с милицией не нужны. Может, вы с Аэлитой Наумовной поговорите сначала? Она же с нас шкуру снимет, если что… Да вы и сами, наверное, знаете.

—Поговорю обязательно,— весомо сказал Петров. Какое отношение имела к этой ситуации директор местного общепита, легендарная Железная Аэлита, одна из последних женщин, расстрелянных в СССР, еще предстояло понять. Вот только недавно по НТВ про нее передачу показывали. Настоящая акула была, а не женщина. Все рестораны и столовые Геленджика ей дань платили.

—Ей пока звонить не нужно, я с ней сам свяжусь. Но Лильку эту ко мне пришли, вот за этот столик. Ну, и сам понимаешь, столик не занимать…

—Слушаюсь, товарищ начальник,— склонился метрдотель.— Приятного вам отдыха! Но помните, если что случится, я вас предупреждал.

—Да не волнуйся ты так, она свидетелем по другим делам проходит. Я поговорю с ней, и все,— милостиво сказал Лёха.— И не звони никому, я сам со всеми свяжусь.

—Слушаюсь, товарищ начальник,— обреченно ответил метрдотель.— Все понял. Столик не занимать, накрыть на две персоны, Лильку сразу к вам. Откушайте пока. Фрикасе сегодня исключительно удалось. Все за счет заведения. И да, нам тут звонить никому не нужно. Аэлита Наумовна уже в курсе.

—Ты это о чем?— спросил Лёха, уже зная правильный ответ. И метрдотель не обманул его ожиданий. Он глубоко вздохнул и пугливо сказал:

—Она завсегда знает, когда ее имя кто-нибудь произносит.

В тот же вечер

Ровно в девять, Лёха, с величественным видом протолкавшись через очередь, зашел в ресторан. Ничтожные плебеи у входа завистливо выли ему вслед, но он не обращал на них ни малейшего внимания. Майор тоже ощутил это чувство принадлежности к высшей расе, и он смаковал его, как хорошее вино. Мгновенная трансформация надменной швейцарской морды в заискивающее личико уже шокировало меньше, но, по-прежнему, напоминало какой-то дурацкий цирковой номер. Это было просто феерично. Майор даже хотел походить туда-сюда, для чистоты эксперимента, но побоялся, что у бедолаги заклинит мимические мышцы, и он не стал этого делать. Трансформация сегодня работала без сбоев. Легкие брюки и футболка метров за сто до ресторана превратились в фирменные джинсы и импортную цветастую рубаху, а дермантиновая сумка — в ультрамодную итальянскую борсетку. Мужчины завистливо смотрели ему вслед, а женщины отчаянно строили глазки, им тоже хотелось приобщиться к красивой жизни. Но Лёха был неприступен, ведь он на оперативном задании.

Его столик был уже накрыт на две персоны, а на нем стояли салаты, несколько бутылочек Боржоми, шампанское и бутылка виски. Лёха удивленно посмотрел на метрдотеля, который с почтительным видом стоял рядом, как бы подчеркивая своим потертым смокингом всю торжественность момента.

—Сама!— ткнул он пальцем в потолок с благоговейным видом.— Аэлита Наумовна лично распорядились!

Да что же тут происходит, удивился про себя Петров. Ну, кто эта дама, в общих чертах, уже ясно. А роскошный, по местным меркам, подгон, служил неприкрытым намеком на желательность личной встречи.

—Мы с Аэлитой Наумовной встречаемся завтра, в 14−00, — сказал Лёха и ей самой, и метрдотелю, который почтительно поедал его глазами. Еще бы, тот владычицу местного общепита, конечно же, знал, но личной аудиенции удостоен не был. Чином не вышел.

—Лед принесите!

—Сию минуту!— склонился мэтр, и, как будто усилием мысли, отправил распоряжение официанту. По крайней мере, от столика он не отходил, а лед принесли уже секунд через пятнадцать.

—Я вас, любезный, больше не задерживаю. Когда появится объект, обеспечьте…— сказал было Лёха, но осекся, когда лицо работника ресторана слегка перекосило от специфической милицейской терминологии.

—Обеспечим, не извольте беспокоиться,— преданно глядя в глаза, сказал мэтр, приведя лицо в обычное состояние.— Могу идти, товарищ начальник?

—Идите,— Лёха сделал рукой жест, которому позавидовала бы Екатерина вторая, отпускающая посольство побежденной страны. Нет, все-таки было что-то хорошее в этом позднем СССР. Когда это сотрудника органов так обслуживали на его памяти? Да никогда! Вежливость проявляли, как и ко всем клиентам, но такого раболепия он не удостаивался никогда за все двадцать лет своей службы. Нет, ему тут начало нравиться. Ведь Рай — он и есть Рай.