— Да, да, Анжелика Петровна, как вы скажите. Если станет хуже, то я обязательно позвоню. До свидания.

Дама встала. С ней поднялись два молодых человека, которые до этого сидели на диване и, не отрываясь, тыкали пальцами в телефоны. Дверь за ними закрылась. Охранник, видимо, был предупреждён о приходе Николая и спокойно пропустил его в палату. Просторная палата. Посередине — широкая больничная кровать с изменяющимся углом подъема матраса.

На стене — куча сигнальных кнопок. Рядом стойка для капельницы и другая — для переливания крови. Коля слышал, что богатым пациентам чуть ли не ежедневно переливают кровь от доноров. Около капельницы стояли флаконы дорогущих лекарств для чистки печени. Коля был в курсе цен на эти лекарства. За один такой флакон для Маринки полпенсии ушло. С другой стороны стояли флаконы с внутривенным питанием для организма. Здесь вам не простая глюкоза, а коечто получше. В стороне, на отдельном столике, стояли обезболивающие препараты. Марине давали однопроцентный морфий, а у Платова лежал очень крутой препарат, от которого вообще не чувствуешь боли. У Коли, у добрейшего Коленьки, внутри закипал гнев. Почему всё так несправедливо. Его Мариночка всю жизнь честно пахала на государство сорок лет и, не дожив до шестидесяти лет, умерла в переполненной палате городской больницы. На похороны ушли все пенсионные накопления и теперь, чтобы прокормить себя и помогать дочерям, он должен развлекать этого богача, который сидел на кровати и смотрел на него так, как будто Коля ему тысячу рублей должен.

— Здравствуйте, — вежливо, но сухо поздоровался Николай.

— Я слышал, у тебя больные редко умирают, а если умирают, то с улыбкой. Давай, скажи что-нибудь такое, чтобы я улыбаться начал, — проговорил Платов.

Коля посмотрел на него и понял, что он теперь ничего не боится. Страх покинул его после смерти Маринки. Он понял, что сила жизни в любви и в правде. Чтобы сказать правду, нужно любить, а чтобы любить, надо говорить правду. Глядя на Платова, Коля произнёс:

— Улыбка на лице умирающего — это признак его внутренней чистоты, а у тебя внутри чистоты нет, у тебя там телега нечистот. Ты, Серёжа, даже с человеком здороваться не умеешь. Вот разгребём эту кучу, тогда и улыбаться будем. Я старше тебя, поэтому сразу перейдём на «ты», потому что времени у нас мало.

— Да ты, да я. Ну-ка пошёл вон! — только и смог произнести Платов.

Платов прошел по жизни путь простого российского миллионера. Советское детство и юность. Армия. Окончание строительного вуза с отличием. Лихие девяностые. Битва за место под солнцем. Собственная фирма. Братанская крыша в лице знакомого кореша, и отстёгивание энной суммы за крышевание. Откаты и взятки чиновникам. Вхождение во власть и приобретение депутатской неприкосновенности. Все это и, конечно, собственный ум, дали ему возможность подняться и разбогатеть. Жена-красавица, бывшая мисс красоты города Энска. Двое сыновей. Высшее образование получили в Лондоне. Там и жить остались. Приехали только сейчас, когда он серьезно заболел.

Болезнь пришла как-то быстро и непонятно. Он отдыхал на лыжном курорте в Австрии. Переоценив свои возможности, прокатился по сложной трассе и сломал ногу. Лечился в Австрии. Всё вроде прошло, а приехал в Россию — нога заболела. Проверили, оказалось — воспаление костного мозга. Хотел обратно в Австрию на лечение, да объявили в стране карантин, и границы закрыли. Лечили лучшие врачи в лучшей клинике. Не помогло. Ногу ампутировали. Не помогло. Привезли сюда помирать. Он никак не мог привыкнуть к своему состоянию. Всю жизнь он всеми повелевал. Ему никто и никогда не перечил, а тут какой-то санитаришка выступает. А Коля всего этого не знал и решил резать правду-матку, рубить до конца:

— Серёжа, это не ты меня прогоняешь, это в тебе твоя телега громыхает. Ты можешь завтра вызвать бригаду клоунов для смеха, но они могут только ржать. Добрая улыбка — это несколько другое. Знаешь, какие люди улыбаются перед смертью, те, которые не боятся умирать. Им есть, что сказать Господу, чтобы он послал их в рай. Наша жизнь — это учёба, и скоро, Сергей, тебе предстоит сдавать экзамены: как жил, что делал, что понял по жизни.

Платов молчал. Он вдруг решил послушать, что санитар скажет дальше. Тем более что таких слов ему никто и никогда не говорил.

— Улыбка — это признак успокоенности, признак того, что у тебя всё нормально. А у тебя всё ненормально. Чтобы ты жил, хотят только здесь. Врачи хотят, я хочу. А там, — и Николай показал на улицу, — все хотят скорейшей твоей смерти, чтобы быстрее разделить твоё имущество. Вот кто такая Анжелика Петровна?

— Это моя жена, — оторопело ответил Платов, — а откуда ты её знаешь?

— Охранник с ней у входа болтал. Когда я болел, Серёжа, моя жена Мариночка всегда спрашивала: «Как ты там Коленька? Тебе лучше?». А твоя у охранника будет допытываться и ждать, но не когда тебе лучше станет, а когда хуже. И детишки твои, я так понял, с нею были. Отец за стеной умирает, а они в телефон тыкают.

— Они у меня деловые, в Лондоне живут и работают. У них каждая минута на счету.

— Это у тебя каждая минута на счету. А у них в голове, наверное, сейчас не отец родной, а Лондон. Ладно, выгнать ты меня всегда успеешь. Хоть напоследок послушай о себе правду. Кто тебе ещё это скажет. Ведь тебе все льстят. А лесть, она от лукавого, истину загораживает.

— Ладно, оставайся, только церковные бредни про загробный мир не надо мне рассказывать, всё равно денег на храм не дам. Я, между прочим, институт строительный закончил, с отличием, физику, сопромат изучал. Так что научно подкован.

— Твои деньги на Храм никому не нужны, — с улыбкой ответил Коля. — Даже если ты их дашь, то твой Храм развалится. Бог — это не здания, это — Любовь. Сделанное без любви сделано не для Бога. Вот смотри. На строительство самого большого в России Храма Христа Спасителя было потрачено пятьсот миллионов долларов. Представляешь, умирает, вдруг, миллиардер Абрамович и на всё своё состояние, шестнадцать миллиардов долларов, строит по всему миру тридцать два Храма Христа Спасителя. Казалось бы, молодец, вот тебе ковровая дорожка в рай. А нет, не пускают.

Стоит у ворот рая апостол Пётр и спрашивает:

— Любви нет?

— Нет, — отвечает Абрамович, — это я решил храмы построить за место в раю.

— Ага, взятка значит. Святые взяток не берут, пошёл отсюда, — и выкинул Рому.

Сергей впервые