— Спасибо.

Сайан знала, что если он сейчас ее поцелует, то это не будет значить практически ничего, тем не менее ей как-то не хотелось, чтобы он ее целовал. Она сказала:

— Это тебе спасибо, мы прекрасно провели время. Если не возражаешь, я загляну к Фионе.

— О, что может быть удачнее? Пошли вместе.

Она постучалась в дверь гостиной, и Фиона крикнула оттуда:

— Сайан, заходи!

Они с Джорджем ожидали увидеть одну Сайан, и оба удивленно подняли брови, когда вместе с ней вошел Барни. Они удивились еще больше, когда девушка пояснила:

— Мы только что вернулись, ужинали в «Ройял».

— А что вы там ели? — заинтересовалась Фиона.

— Запеченного омара.

— Вот это шикарно! По сравнению с этим наш ужин с сыром из мышеловки и сливочными крекерами кажется несколько бедным.

Она посмотрела на Джорджа, который тоже вздохнул, посмотрел на Барни и сказал:

— Я должен был догадаться, что, как только ты здесь снова появишься, о спокойной жизни можно будет забыть. Теперь она тоже захочет пойти в «Ройял». Мне казалось, что ты как будто должен быть чуть ли не инвалидом.

— А я и есть инвалид, — отозвался Барни. — Таксист вез нас всю дорогу на скорости двадцать миль в час.

Джордж усмехнулся. У него было тонкое лицо, в котором, казалось, было больше углов, чем в других лицах, отчего большинство его усмешек придавали ему прямо-таки мефистофелевский вид.

— Смотри, будь осторожнее, — сказал он. — Ты еще не совсем выкарабкался. Ты еще можешь успеть раньше времени.

— Джордж, замолчи, — вмешалась Фиона. — Сайан, Барни, идите выпейте кофе.

— Выпейте бренди, — прибавил Джордж.

Сайан позавидовала отношениям, которые связывали этих троих. Барни Холлиз мог не видеть Фиону и Джорджа месяцами, но их дружба не угасала. Наверное, хорошо иметь друзей, с которыми тебе так легко. Она сидела в теплой комнате, пила кофе, и на душе у нее было спокойно. Джордж и Барни пили коньяк, Фиона сматывала в клубки шерсть для вязания. Они урывками смотрели телевизор, и Барни спорил с Джорджем о том, что можно считать хорошей развлекательной программой, а что — нет.

— И часто они так? — спросила Сайан у Фионы.

— О да. — Она улыбнулась, посмотрев на них, и покачала головой. — Что за глупости всегда обсуждают мужчины!

Когда Фиона понесла на кухню поднос с остатками еды, Сайан пошла за ней и взяла в руки посудное полотенце, когда Фиона включила воду.

— Знаешь, я думала, что это будет Лэнгли, — сказала Фиона. — Я всегда говорила Джорджу, что вы с Лэнгли просто созданы друг для друга.

— Это и есть Лэнгли, — сказала Сайан. — Барни просто пригласил меня на ужин. Это же не значит… — Она пожала плечами. — Я же не во вкусе Барни, правда ведь? Да и он тоже совсем не в моем вкусе, так что… В общем, он совсем не то, что Лэнгли, понимаешь?

Фиона мочалкой смыла с чашки мыльную пену и с энтузиазмом согласилась, что Барни действительно совсем не то, что Лэнгли.

— Мы с Джорджем обожаем Барни, — сказала она. — Мне кажется, он самый близкий друг Джорджа, но нельзя отрицать, что он совершенно неуправляемый. Лэнгли из тех мужчин, которые всегда выполняют обещания. А у Барни, я думаю, все просто: с глаз долой — из сердца вон.

Сайан показалась такой трогательной забота Фионы о ней, что она сказала:

— Я знаю, это прозвучит глупо, но с тех пор, как приехал Барни, Лэнгли начал обращать на меня внимание. Он тоже хорошо знает Барни, и если хочет уберечь меня от ошибки или разочарования, то это уже что-то, как по-твоему?

— Начало положено, — рассмеялась Фиона. — Я рада, что это оказался Лэнгли. Вы так друг другу подходите.

— Мне тоже так кажется, — сказала Сайан. — Надеюсь, что так оно и есть.

Они закончили мыть посуду и вместе вернулись в гостиную, где Барни с Джорджем спорили уже о политике. Сайан пожелала всем спокойной ночи и бегом поднялась в свою комнату, потому что было уже довольно поздно. В ней до сих пор не утихло радостное возбуждение, и, улыбнувшись неуклюжей квадратной фигурке из глины, стоявшей на полке, она сказала:

— Привет, мой маленький уродец.

Вдруг ей в голову пришла идея, которая в ее приподнятом настроении показалась ей чрезвычайно забавной. Она сняла свое красивое белое платье, вынула из пластикового мешка новый кусок глины и принялась лепить другую голову.

Она работала и напевала. Ей нравилось ощущение глины на руках, ее неподатливость в начале работы и то, как потом она становилась пластичной под ее пальцами. Ее пальцы, полностью покрытые глиной, казались ей чужими, и, когда Сайан наконец решила, что пора заканчивать, она внезапно поняла, что уже очень поздно. Шутки шутками, но тратить на них полночи было глупо. Однако получилось очень похоже на Барни. Фигурка вышла угловатой и несколько напоминающей неандертальца, но как только он ее увидит, то сразу же догадается, кто это. Сайан перетащила ее в комнату Барни и поставила на стол, потом взяла листок бумаги, шариковую ручку и написала: «Маленькое «спасибо» за вкусный вечер».

Конечно, Фиона с Джорджем уже давно были в постели и спали крепким сном, и, пробираясь на цыпочках в ванную, Сайан подумала о том, что она скажет, если они вдруг застанут ее здесь, в лифчике и трусах, с руками по локоть в засохшей глине, в половине третьего ночи.

Как и следовало ожидать, на следующее утро она проспала и почти бегом примчалась в салон, опоздав на десять минут. Почту уже кто-то забрал, Лэнгли и Барни были на кухне и завтракали. Сайан остановилась в дверях, тяжело дыша, и извинилась:

— Простите, я опоздала. Есть что-нибудь интересное? — Она села и посмотрела на почту, разложенную вокруг Лэнгли.

— Аукцион, — сказал он и протянул ей каталог. — И кое-кто хочет узнать, есть ли у нас статуэтка доктора Пал мера, отравителя, из стаффордширского фарфора.

— А у вас есть? — с интересом спросил Барни.

— Нет, — ответила Сайан. — Но у нас есть Робби Бернс и Дженни Линд. Интересно, не удовольствуются ли они кем-нибудь из этих двоих?

Лэнгли уже закончил завтракать, а Сайан есть не хотелось, так что, когда он поднялся, она тоже встала. Как только они вошли в студию, Лэнгли спросил:

— Тебе понравился вчерашний вечер?

— Очень, — радостно отозвалась Сайан.

Она пошла в свой угол, где обычно работала, и посмотрела на миниатюру. Сегодня она ее закончит, потом ее можно будет вставить в рамочку и отослать, и дедушка Мелинды Энн вовремя получит свой подарок на день рождения.

Лэнгли подошел к ней и произнес с некоторым колебанием в голосе:

— Сайан, ты не согласишься поужинать со мной?

На этот раз это был не Барни. Теперь, с Лэнгли, это было настоящее свидание. Что-то совершенно особое, серьезное и по-настоящему волнующее. Он спросил так, что сразу было ясно, насколько болезненным был бы для него отказ, но она совсем не собиралась ему отказывать.