ей помочь. Купальный костюм только мешал ей. Аллигатор мог схватить сестру в любой момент — стоило ему только сделать самое незначительное усилие. Но пока он ее не трогал.

Это до сих пор удивляет меня. Поведение аллигатора так и осталось загадочным. Быть может, он был уверен, что жертва целиком в его власти, и, как кошка, играющая с мышью, наслаждался сознанием своей силы.

Все это я сообразил в одно мгновение — пока взводил курок.

Я прицелился и выстрелил. На теле аллигатора есть только два места, где пуля может оказаться смертельной, — глаз и место около сердца, под передней лапой. Я метил в глаз, но попал в плечо. От жесткой чешуйчатой кожи пуля отскочила, как от гранитной скалы. В ромбовидных чешуйках она оставила только беловатую царапину — вот и все!

Игра надоела чудовищу. Выстрел, по-видимому, причинил ему боль. Во всяком случае, он побудил его к более решительным действиям и заставил сделать последний прыжок.

Ударив по воде широким хвостом, аллигатор ринулся вперед. Его огромная челюсть вертикально поднялась кверху, так что открылась огромная красная глотка, и в следующее мгновение юбка сестры оказалась в его ужасной пасти.

Я кинулся в воду и поплыл с винтовкой в руке. Но она мне мешала. Я отшвырнул ее прочь, и она пошла ко дну.

Я схватил Виргинию как раз вовремя — в тот момент, когда аллигатор готов был утащить ее под воду.

Я изо всех сил старался удержаться вместе с сестрой на поверхности воды. Оружия у меня не было. А если бы и было, я не мог бы пустить его в ход: ведь обе руки у меня были заняты.

Я кричал изо всех сил, надеясь напугать аллигатора и заставить его выпустить добычу. Но все было бесполезно: он крепко держал свою жертву.

О боже! Аллигатор утащит нас обоих под воду, утопит и растерзает!

Но вдруг послышался всплеск. Кто-то с большой высоты смело прыгнул в пруд — смуглое лицо с длинными черными волосами, грудь, сверкающая яркими блестками, расшитая бусами одежда. Мужчина? Мальчик?

Кто же был этот незнакомый юноша, кинувшийся к нам на помощь?

Он плыл уже около нас и нашего страшного врага. Взор юноши был полон энергии и решимости. Он не произнес ни слова. Одной рукой он уперся в плечо огромной ящерицы и внезапно прыгнул ей на спину. Он сделал это более ловко, чем всадник, вскакивающий в седло.

В его руке сверкнул нож, лезвие которого вонзилось в глаз аллигатора.

Чудовище взревело от боли. Вода вспенилась под ударами его хвоста, и целый фонтан брызг взметнулся над нами. Аллигатор выпустил свою добычу, и я поплыл с сестрой к берегу.

Обернувшись, я увидел невероятное зрелище: аллигатор нырнул на дно вместе с отважным всадником на спине. Этот юноша погиб! Погиб!

С такими горькими мыслями я продолжал плыть. Выбравшись на берег, я положил на землю сестру, находившуюся в глубоком обмороке. Затем… снова оглянулся.

О радость! Незнакомый юноша вынырнул из воды и направился к берегу. На противоположной стороне пруда появилось отвратительное тело чудовища. Аллигатор яростно и неистово бился в предсмертной агонии.

К счастью, сестра оказалась невредимой. Вздувшаяся на воде юбка спасла ее. Лишь незначительные царапины виднелись на нежной коже Виргинии. Теперь она была в заботливых руках, на нее смотрели любящие глаза, ей говорили ласковые слова; ее осторожно подняли и унесли с того места, где она чуть было не погибла.

Глава X

Метис

Аллигатора вскоре добили и, к величайшему удовольствию всех негров плантации, вытащили на берег.

Никто не мог понять, каким образом он попал в пруд, так как я не сказал никому ни слова. Все думали, что аллигатор забрел в пруд из реки или из лагуны, как это иногда случалось и раньше. И Желтый Джек, принявший самое деятельное участие в уничтожении страшного зверя, несколько раз высказал это предположение. Негодяй и не подозревал, что его тайна раскрыта! Я считал себя единственным человеком, знавшим ее. Однако я ошибался.

Слуги вернулись домой, волоча на веревках огромное тело аллигатора и оглашая воздух победными криками. Я остался наедине с нашим храбрым избавителем, желая выразить ему свою благодарность.

Мать, отец — все благодарили его и восхищались его мужеством. Даже сестра, придя в сознание, сказала ему несколько теплых слов, выражая свою признательность.

Он молчал. Лишь улыбкой и легким поклоном отвечал он на благодарность и поздравления. По возрасту он был еще мальчик, но держал себя серьезно, как мужчина.

Он был примерно моего возраста и роста, прекрасно сложен и очень красив. По цвету лица его нельзя было принять за чистокровного индейца, хотя он носил индейскую одежду. Кожа у него была скорее смуглая, нежели бронзовая, — очевидно, это был метис.

Орлиный нос придавал ему сходство с этой птицей — такова отличительная особенность некоторых североамериканских племен. Его глаза, обычно мягкие и кроткие, быстро загорались. Когда он был возбужден, они, как я уже заметил, пылали грозным огнем.

Примесь крови белой расы смягчила его резкие, но совершенно правильные черты индейского типа, хранившие выражение героического величия. Его черные волосы были красивее, чем у индейца, но такие же блестящие и густые. Короче говоря, весь облик странного незнакомца свидетельствовал о том, что этот благородный и обаятельный юноша года через два превратится в мужчину замечательной красоты. Даже сейчас он отличался таким неповторимым своеобразием, что, раз увидев, его уже нельзя было забыть.

Я сказал, что одет он был как настоящий индеец. Но его костюм был сделан не из шкур, добытых на охоте. Штаны из оленьей кожи уже давно исчезли во Флориде. На нем были штаны из красного сукна и рубашка из пестрой хлопчатобумажной материи. Только мокасины были сделаны из дубленой оленьей кожи. Все это было богато украшено вышивками и бисером. Еще на нем выделялся шитый пояс — бампум, а на голове повязка, украшенная тремя перьями грифа, который пользуется у индейцев таким же почетом, как орел. Шею метиса обвивало ожерелье из разноцветных бус, а на груди сверкали один над другим три серебряных полумесяца.

Вот и весь наряд юноши. Несмотря на то что индеец промок насквозь, вид у него был благородный и живописный.

— Вы уверены, что не ранены? — спросил я его еще раз.

— Конечно, уверен. Ни единой царапины.

— Но вы насквозь промокли. Позвольте предложить вам переодеться. Мне кажется, что мое