знаю, что нужно сказать, — честно ответила я, почувствовав, что к щекам прилил удушливый жар, вызванный выпитым виски.

— Ничего. — Тут же произнес Борис Аристархович. — Ты и не сможешь сейчас дать четко обдуманного ответа. Поразмышляй об этом. Времени у тебя предостаточно, — он встал с табурета и подойдя к холодильнику, достал несколько мандаринов. — На днях здесь состоится небольшой праздник, — Бабай принялся быстро чистить цитрус. — Хочешь, жмись у себя в комнате. Хочешь, можешь выйти к гостям. Здесь бывают только свои, так что опасаться нечего, — он выбросил кожуру в мусорное ведро. — Если надумаешь выйти, имей в виду, никаких слёз и соплей, понятно? — Бабай вручил одну мандарину мне, другую оставил себе.

Я лишь кивнула, пытаясь в своем разорванном от горя сознании, уместить всю услышанную, только что информацию.

— Неважно, что ты выберешь. Важно только одно — быстро подняться, когда ударили. Иначе, если замешкаешься, уже никогда не встанешь, — Бабай на секунду остановил свой взгляд на моем лице.

Я затаила дыхание. Его голос и пугал, и одновременно успокаивал. Это было противоестественное сочетание. Как если бы нож, вонзившийся в грудь, или пуля, попавшая в сердце, не убивали, а наоборот — исцеляли.

— Мои родители… их похороны. Я… Могу? — слова наотрез отказывались складываться в логическое полное предложение.

— Пока нет, — отрезал Бабай. — Ты не имеешь ценности, но лучше переждать и не светиться там, где не нужно. Покойники нас не ждут, — он отправил в рот дольку мандарина и развернувшись, твёрдым шагом направился к выходу из кухни.

Передо мной возник нелегкий выбор. И каков будет мой окончательный ответ, я пока еще не знала.

Глава 7

Я могла бы остаться в своей комнате. Как ранее сказал Бабай — жаться в ней. Но я себе запретила это. Всё самое страшное уже случилось со мной, и, если я стану убегать от реальности легче или спокойней вряд ли станет. Меня выбросило в совершенно новый мир. Он может растоптать. А может и помочь на обломках и пепле сожженной старой жизни построить новую. Пока еще я туманно понимала, чего именно хочу и куда важно стремиться. Пожалуй, всё стоило решать постепенно.

Я оплакала свою потерю. Никто не помешал мне этого сделать. На миг я даже подумала, что меня нарочно на несколько дней оставили одну. Так проще — когда никто не утешает и не говорит пустых слов. Они меня всегда лишь еще больше расстраивали. Но качнув головой, я отмела от себя такое предположение. Вряд ли Бабай стал бы беспокоиться о моем душевном состоянии. Он совсем непохож на человека, который так легко готов проникнуться чужими слезами и горем.

Так сложились обстоятельства, что теперь ближе Бориса Аристарховича у меня людей больше не осталось. Ни друзей, ни родственников. Никого. Эта бездушная и жестокая аксиома пускала по моим измученным нервам болезненные импульсы. Подсознательно я уже понимала, что меня еще будет очень и очень долго вот так невыносимо «бить» каждый раз, когда мысленно стану возвращаться к своей утрате. Но об этом никто не должен знать.

Детальней изучив свой новый гардероб, я выбрала минималистичное платье насыщенного красного цвета. Мой выбор был продиктован желанием «запечатать» свою боль внутри себя. Никакой показушности, в первую очередь, перед самой собой. Траур — это не про одежду, это про состояние души.

К тому же я находилась на чужой территории и никому мои сопли, как сказал Бабай, не нужны. Это было жестоко, но справедливо. И если бы Борис Аристархович разговаривал со мной в другом тоне, то я бы непременно развалилась на части и еще очень долго не смогла бы собрать себя воедино.

Праздник был организован в честь возвращения Бабая. Об этом я сначала догадалась, а затем мои догадки подтвердились, когда я краем уха услышала поздравления. Все присутствующие по очереди поздравляли Бабая с триумфальным возвращением домой.

Он лишь кивал и коротко отвечал. На губах даже не было намека хоть на какую-нибудь улыбку. У меня почему-то почти сразу же возникло ощущение, что он напряжен. Не от страха или волнения. Это было что-то другое, словно ему некомфортно в обширной комнате, наполненной людьми и ярким светом ламп.

Гостей пришло немного. Не больше десяти человек. Меня им никто не представил, да и я сама не спешила обращать на себя чье-либо внимание. Единственный вывод, который я сумела сделать, осторожно наблюдая за присутствующими — меня окружали бандиты. Всех мужчин выдавали наколки. Они оглушительно контрастировали на фоне дорогой и очевидно со вкусом подобранной одежды.

Были среди гостей и женщины. Все, естественно, старше меня. Большинство из них тоже почти не обращали на меня внимания, кроме одной. Фигуристая брюнетка, одетая в красивое шелковое платья длинною чуть ниже колена. На вид ей не больше тридцати пяти. Ухоженная и явно знающая себе цену. Женщина постоянно вилась рядом с Бабаем. Я сразу смекнула, что между ними что-то есть.

— Вижу, что ты уже оклемалась, — ко мне неожиданно подошел Вал.

Он, пожалуй, единственный, кто не стал заморачиваться со своим внешним видом — клетчатая рубашки и зауженные черные джинсы. В руках — стеклянная бутылка пива.

По моим ощущениям, Вал показался более сговорчивым, чем его старший брат. Несмотря на наше нетипичное «первое знакомство», этот мужчина почему-то не вызывал у меня ни настороженности, ни страха. Сейчас он казался мне более расслабленным, чем в нашу последнюю встречу.

— Немного, — честно ответила я и аккуратно прислонилась одним плечом к стене.

Некоторые гости вальяжно сидели на диване, а некоторые ушли куда-то. Несколько женщин обосновались на просторном открытом балконе, что больше напоминал небольшую террасу. Бабай разговаривал с каким-то крупным мужчиной, расположившись в кресле.

— Платье, как на тебя шили, — Вал скользнул по мне быстрым оценивающим взглядом.

— Да, — рассеянно согласилась я. — Спасибо.

— Ты уже решила, что дальше делать будешь? — Вал отпил немного из своей бутылки.

Я быстро сориентировалась, о чем именно он спрашивал.

— Я с твоим братом только недавно обсудила эту тему. Пока думаю.

— Ты моего мнения не спрашивала, но я считаю, что тебе всё-таки лучше согласиться быть на нашей стороне, — Вал размял шею, похрустев позвонками.

— Почему? — мое внимание тут же полностью сфокусировалось на нашем разговоре. — Борис Аристархович сказал, что я не представляю никакой ценности.

— Это правда, — Вал продолжал лениво рассматривать толпу. — Но с возвращением брата, в городе всё быстро поменяется. Границы влияние перераспределяться. Мало ли что. С нами просто безопасней. Да и своих не бросаем, если есть возможность что-то переиграть.

Безопасность теперь