в гостиницу в самом центре города. Обыкновенно же все приезжие даже с небольшими сбережениями останавливались в отеле «Вашингтон» с видом на море и в нескольких милях за Колоном.

– Не верю, – сказал своей жене мистер Копперфилд, – не верю я в трату денег на роскошь, какая может быть моею в крайнем случае всего неделю. Я считаю, гораздо приятней покупать такие вещи, что прослужат мне, возможно, всю жизнь. Мы уж точно сумеем найти в городе гостиницу, где нам будет удобно. А потом вольны будем тратить деньги на что-нибудь более волнительное.

– Мне очень важно, что это за номер, где я буду спать, – сказала миссис Копперфилд. Она едва не постанывала.

– Дорогая моя, номер – всего лишь комната, где ночуют и одеваются. Если там тихо, а кровать удобна, ничего больше и не требуется. Разве ты со мною не согласна?

– Тебе прекрасно известно, что я с тобой не согласна.

– Если ты намерена быть несчастной, отправимся в отель «Вашингтон», – сказал мистер Копперфилд. Он вдруг растерял все свое достоинство. Взор его затуманился, а сам он надул губы. – Но мне там будет скверно, могу тебя в этом заверить. Там такая проклятущая скука. – Вел он себя, как маленький ребенок, и миссис Копперфилд пришлось его утешать. Умел он обманом вынудить ее чувствовать собственную ответственность.

«В конце концов, это же в основном мои деньги, – сказала она себе. – Я оплачиваю все основные расходы по этой поездке». Тем не менее она не сумела вернуть себе ощущение силы, напомнив себе об этом. Мистер Копперфилд над нею совершенно тяготел – как и почти все, с кем она соприкасалась. И все же некоторые люди, неплохо знавшие ее, подтверждали, что она способна на внезапное очень резкое и независимое движение, даже если в нем ее не поддержит ни единая душа.

Она выглянула в окно таксомотора и заметила, что вокруг нее на улицах происходит какое-то жуткое обилие деятельности. Люди, главным образом – негры и мужчины в мундирах флотов всех стран – вбегали и выбегали и так шумели, что миссис Копперфилд стало непонятно, не праздник ли какой-то у них.

– Похоже на город, который постоянно разграбляют, – произнес ее муж.

Дома были окрашены в яркие цвета, на верхних этажах имелись широкие веранды, а ниже их поддерживали деревянные столбы. Так они образовывали нечто вроде галереи, затеняющей тех, кто ходил по улице.

– Архитектура изобретательна, – заметил мистер Копперфилд. – Улицы были б невыносимы, гуляй по ним люди, а над головой у них ничего.

– Вы б не выдержали, мистер, – сказал таксист, – гулять, чтоб над головой ничего.

– В любом случае, – произнесла миссис Копперфилд, – давай же побыстрее выберем какую-нибудь одну гостиницу и уже остановимся в ней.

Одну они обнаружили в самой сердцевине квартала красных фонарей и согласились осмотреть номера на пятом этаже. Управляющий сообщил им, что там уж точно будет меньше всего шума. Миссис Копперфилд, боявшаяся лифтов, решила подняться по лестнице пешком и дождаться там, когда ее муж прибудет с багажом. Взобравшись на пятый этаж, она с удивлением обнаружила, что в главном вестибюле там держат по меньшей мере сотню жестких обеденных стульев – и больше ничего. Пока она озиралась, в ней нарастал гнев, и она уже едва могла дождаться, когда мистер Копперфилд приедет на лифте, чтобы сообщить ему, что́ она о нем думает. «Я должна попасть в отель “Вашингтон”», – сказала себе она.

Наконец объявился мистер Копперфилд – вместе с мальчиком, несшим багаж. Она подбежала к нему.

– Уродливей я никогда ничего не видела, – сказала она.

– Подожди секундочку, пожалуйста, и дай мне сосчитать наш багаж; хочу удостовериться, что все на месте.

– По мне, так пускай он хоть на дне моря окажется, весь.

– Где моя пишущая машинка? – спросил мистер Копперфилд.

– Поговори со мной сию же минуту, – произнесла его жена вне себя от гнева.

– Тебе не все равно, будет у тебя своя ванная или нет? – спросил мистер Копперфилд.

– Нет, нет. Мне это безразлично. Вопрос не в комфорте. Дело тут в гораздо большем.

Мистер Копперфилд хмыкнул.

– Ты такая сумасшедшая, – снисходительно сказал ей он. Он был в восторге от того, что оказался наконец в тропиках, и более чем доволен, что ему удалось разубедить жену останавливаться в до нелепого дорогом отеле, где их будут окружать одни туристы. Он сознавал, что эта гостиница зловеща, но именно это ему в ней и нравилось.

Вслед за коридорным они двинулись к одному из номеров, и едва до него дошли, как миссис Копперфилд принялась дергать дверь взад и вперед. Открывалась та в обе стороны, а запиралась лишь на маленький крючок.

– В этот номер может вломиться кто угодно, – сказала миссис Копперфилд.

– Пожалуй, может, но вряд ли станет, а? – Мистер Копперфилд подчеркнуто никогда не успокаивал свою жену. Ее страхам он отдавал должное. Однако здесь он упорствовать не стал, и они все же решили поселиться в другом номере, с дверью покрепче.

Миссис Копперфилд поражалась живости своего мужа. Тот умылся и вышел купить папайю.

Она лежала на кровати, думала.

«Итак, – сказала себе она, – когда люди верили в Бога, они возили Его с места на место. Таскали по джунглям и через Полярный круг. Бог присматривал за всеми, и все люди были братья. А теперь с места на место возить с собой нечего, а если по мне, так все люди пусть были б кенгуру; однако должен же найтись здесь хоть кто-то, кто мне будет о чем-то напоминать… Я обязана отыскать гнездышко в этом нелепом месте».

Единственной целью миссис Копперфилд в жизни было счастье, хотя те, кто наблюдал за ее поведением не один год, с удивлением обнаружили бы, что цель эта – единственная.

Она встала с кровати и вытащила из саквояжа подарок мисс Гёринг – маникюрный набор.

– Память, – прошептала она. – Память о тех вещах, какие я любила с детства. Мой муж – человек без памяти. – При мысли об этом человеке, кто нравился ей превыше всех прочих людей, человеке, для кого все, чего он еще не знал, было радостью, ей стало очень больно. Ее же все, что уже не было старым сном, возмущало. Она снова легла и крепко уснула.

А когда проснулась, мистер Копперфилд стоял у изножья кровати и ел папайю.

– Ты должна попробовать, – сказал он. – Дает много энергии, а кроме того, вкусно. Не хочешь кусочек? – Он робко взглянул на нее.

– Где ты был? – спросила у него она.

– О, гулял по улицам. Вообще-то много миль прошел. Тебе в самом деле следует выйти