Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Купи мне что-нибудь, мамуля, – попросила она.
Поскольку миссис Копперфилд ничего ей не ответила, а просто долго и печально посмотрела на нее, девочка произнесла:
– Мамуля, ты сама можешь выбрать. Даже перышко можешь купить, мне все равно. – Миссис Копперфилд передернуло. Ей показалось, что она видит сон.
– Что ты имеешь в виду под перышком? Ты о чем это?
Девочка аж поежилась от восторга.
– Ой, мамуля, – сказала она, и голос ее пресекся в горле. – Ой, мамуля, ты потешная! Ты такая смешная. Я не знаю, что такое перышко, но все, чего ты хочешь всем своим сердцем, сама же знаешь.
По улице они прошли до лавки и вышли с коробочкой пудры для лица. Девочка попрощалась и скрылась за углом с какими-то своими подружками. Вновь миссис Копперфилд осталась одна. Мимо проезжали наемные коляски с туристами. «Туристы, говоря в общем, – записала некогда миссис Копперфилд в своем дневнике, – это люди, на кого значительность и непреложность их собственного образа жизни производит такое впечатление, что они способны странствовать по самым фантастическим местам и при этом переживать всего лишь визуальный отклик. Туристы позакаленнее часто находят, что одно место напоминает им другое».
Очень скоро с нею воссоединился мистер Копперфилд.
– Чудненько ли ты провела время? – спросил он ее.
Она покачала головой и посмотрела на него снизу. Вдруг почувствовала, что устала ужасно, до слез.
– Плакса, – произнес мистер Копперфилд.
К ним подошел кто-то сзади. Тихий голос произнес:
– Она потерялась? – Они обернулись и увидели, что позади них стоит смышленого вида девушка с острым личиком и курчавыми волосами. – На вашем месте я б не бросала ее на улице, – проговорила она.
– Она не потерялась; она просто приуныла, – объяснил мистер Копперфилд.
– Сочтете ли вы меня дерзкой, если я попрошу вас пойти в славный ресторан, где все мы можем поужинать? – спросила девушка. Она действительно была очень прелестна.
– Пойдемте, – неистово произнесла миссис Копперфилд. – Непременно. – Теперь она вошла в азарт; у нее возникло чувство, что с этой девушкой все будет хорошо. Как и большинство, на самом деле она не очень верила, что за чем-то ужасным непременно последует другое.
Вообще-то ресторан славным не был. В нем стояла темень, зал был очень длинным, а внутри вообще никого.
– Вы бы не предпочли поужинать где-нибудь еще? – спросила у девушки миссис Копперфилд.
– О нет! Я б ни за что больше никуда не пошла. Вам я расскажу, если не рассердитесь. Тут мне перепадает немного денег, если я привожу с собой кого-нибудь.
– Так давайте я вам дам денег, и мы пойдем куда-нибудь в другое место. Я дам вам столько же, сколько он дает, – проговорила миссис Копперфилд.
– Это глупо, – промолвила девушка. – Это очень глупо.
– Я слышала, в этом городе есть местечко, где можно заказать превосходного омара. Туда мы не можем пойти? – Миссис Копперфилд уже буквально умоляла девушку.
– Нет – это глупо. – Она подозвала официанта, который только что вошел с какими-то газетами под мышкой.
– Адальберто, принеси нам мяса и вина. Сначала мяса. – Это она произнесла по-испански.
– Как хорошо вы говорите по-английски! – промолвил мистер Копперфилд.
– Я всегда люблю бывать с американцами, когда выпадает, – ответила девушка.
– Считаете, они щедры? – поинтересовался мистер Копперфилд.
– Ой, конечно, – сказала девушка. – Конечно же, щедры. Щедрые, если у них есть деньги. А еще щедрей они, когда при них их семьи. Знавала я мужчину. Американца. Настоящего. И жил он в отеле «Вашингтон». Между прочим, это самая красивая гостиница в городе. Каждый день после обеда его жена устраивала себе сиесту. Он быстро приезжал на такси в Колон и был до того взбудоражен и так боялся, что не успеет вернуться к жене вовремя, что никогда не вел меня в комнату, а обычно шел со мною в лавку и говорил мне: «Быстрей, быстрей – выбери что-нибудь – что захочешь, только побыстрее».
– Какой ужас! – проговорила миссис Копперфилд.
– Ужасно было, – согласилась испанка. – Я всегда так бесилась, что однажды совсем с ума сошла и говорю ему: «Ладно, куплю вот эту трубку для моего дядюшки». Мне дядюшка не нравится, но пришлось ему ее подарить.
Мистер Копперфилд взревел от хохота.
– Смешно, а? – сказала девушка. – Говорю вам, если он вообще когда-нибудь вернется, больше не куплю ни одной трубки своему дядюшке, когда приведет меня в лавку. А она не уродина.
– Кто? – спросил мистер Копперфилд.
– Ваша жена.
– Я сегодня вечером ужасно выгляжу, – пожаловалась миссис Копперфилд.
– Это все равно не имеет значения, потому что вы замужем. Вам не о чем тревожиться.
– Она разозлится на вас за такие слова, – промолвил мистер Копперфилд.
– Почему разозлится? Это же самое прекрасное на всем свете, если не о чем тревожиться.
– Не из этого творится красота, – вмешалась миссис Копперфилд. – Как отсутствие треволнений связано с красотой?
– Крепко оно связано со всем красивым на свете. Просыпаешься поутру – и, как только открываешь глаза и не знаешь, кто ты или какой была у тебя жизнь, – это же прекрасно. А потом, когда уже знаешь, кто ты и что это за день у тебя в жизни, а сам по-прежнему считаешь, будто плывешь по воздуху, как счастливая птица, – это прекрасно. То есть если у тебя нет никаких тревог. Вы же не хотите сказать, что вам нравится беспокоиться.
Мистер Копперфилд жеманно улыбался. После ужина он вдруг понял, что очень устал, и предложил им пойти домой, но миссис Копперфилд была чересчур взвинчена, а потому спросила у испанской девушки, не согласится ли та провести еще немного времени в ее обществе. Девушка ответила, что проведет, если миссис Копперфилд не против вернуться с нею в ту гостиницу, где она живет.
Они попрощались с мистером Копперфилдом и пустились в путь.
Стены «Отеля де Лас Пальмас» были деревянными и крашенными в ярко-зеленый цвет. В коридорах стояло и свисало с потолков великое множество птичьих клеток. Некоторые – пустые. Комната девушки располагалась на втором этаже, и стены в ней были выкрашены так же ярко, как и в коридорах.
– Эти птицы поют день напролет, – сказала девушка, показывая, чтобы миссис Копперфилд подсела к ней на кровать. – Иногда я говорю себе: «Дурочки,