– Давайте по порядку. С прадеда. Три монеты накиньте, я вечерком развею проклятье.

В руках Старшого скорбно зазвенело. Мгновение спустя куда бодрей звякнуло в сухеньком кулачочке гадалки.

– Позитивно звучит, добрый знак… Чтобы превозмочь черную энергию, препятствующую вашему возвращению, нужно вам, соколики, улучить момент и собственной рукой бросить щепоть толченой ягипетской мумиятины на спину пса Семаргла. Пес обязательно должен быть в золотом ошейнике и смотреть на север, а вещая русалка, на Семаргле сидящая, пусть держит свечку из сала единорога. Непременно зажженную. И поет песнь о царевне Фригидне. А леший в кожаном исподнем, прыгая на левой ноге…

– Ты, бабуля, думай, что говоришь! Как мы это все организуем? – спросил Иван.

– Да, я понимаю, трудно, – согласилась, поразмыслив, ведунья. – Есть еще путь. Вы его сами найдете. А он вас. В таковом завершении моя вам крепкая обнадежа.

Что-то было не так, но близнецы заглянули в глубоко мудрые глаза гадалки и согласно закивали.

– Вот как бы и все на сегодня, – щелкнула пальчиками бабулька. – Труд платежом богат.

– Сколько? – насторожился Старшой.

– Дай, мил человек, сколь не жалко… – лукаво прищурилась гадалка.

– Ох, бабушка, я человек бережливый. Мне жалко по определению, – вздохнул Иван, залезая в карман.

Кривые грязные монеты легли на гадальный стол.

– Ну, ступайте, ступайте, – приговаривала старушка, провожая дембелей к выходу. – А ежель что, знаете дорожку-то. Я, соколики мои, птичка милосердная, послушная горю народному.

Иван да Егор вышли, а она закрыла дверь, помолчала и тихо запела: «Без бабок жить нельзя на свете, нет! Бабки дают нам газ, тепло и свет…» – и зашаркала в глубь избы.

Близнецы, покинувшие мрак гадалкиного дома, щурились на яркий дневной свет и синхронно чесали в затылках. Ивану категорически не нравилась манера бабки изъясняться современным языком. «Откуда здесь такие словечки?» – недоумевал Старшой. Егор просто чувствовал что-то неправильное в поведении ведуньи, но связно выразить свои подозрения не мог.

Шарап выжидающе смотрел на Емельяновых и придерживал рукой разорванную Горынычем штанину.

– Похоже, мы не договорили, – изрек Иван, поворачиваясь к двери. – Действуй, Егор!

В таких делах ефрейтору Емеле объяснений не требовалось. Он вышиб нехлипкую дверь плечом, потом одолел следующую, покрепче. Старушка стояла посреди комнаты для гаданий, растерянно глядя на вернувшихся дембелей. Здоровяк подскочил к бабке и одной рукой схватил ее за шею, другой прикрыл рот, чтобы она не сказанула какого гадкого заклятия.

– Так, гражданочка, ты нам глаз не отводи и зубов не заговаривай! – начал Старшой. – Ты из нашего мира? Из России? Отвечай!

– М-м-м, мы-ы-ы! М-м-м! – ответила гадалка.

– Егор, ты рот-то ей открой, – хмыкнул Иван.

– А если она наколдует? – уперся здоровяк.

– Наколдуешь? – спросил Старшой у пленницы.

Бабка замотала головой, мол, нет. Ее пунцовое лицо не врало.

Егор осторожно отнял ладонь от гадалкиного рта.

– Воздуха! – просипела ворожея.

Младший Емельянов ослабил хватку, позволив воздуху циркулировать по тонкому морщинистому горлу.

– Рассея… – протянула отдышавшаяся гадалка. – Да, давно я не слышала этого названия. Нет, соколики, я не из Рассеи. Ее моя прабабка застала. Ныне совсем другие времена и названия.

– Так это что, будущее, что ли? – вымолвил Иван и сел на лавку.

«Не может быть, что этот бредовый мир – наше будущее! – подумал он. – Три поколения и – приехали. Ворон, ясен перец, робот. Покойник – это мутант, жертва генетического эксперимента. Такое кино было с Милой Йовович».

Наконец, парень смог коряво сформулировать вопрос:

– Как же оно так вот… стало?

Скипидарья долго смотрела на Старшого большими, все понимающими глазами, затем промолвила:

– Так война была. Страшная и лютая. Ядреная.

– Ядерная, – деловито исправил Егор, будто речь шла о чем-то обыденном.

Выпьем за алкоголь – причину и решение всех человеческих проблем!

Гомер Симпсон

– Как скажете, – смиренно промолвила Скипидарья. – Токмо великую войну называют ядреной по имени богатыря-князя, ее развязавшего. Народ помнит Ядреню Матренского великим воителем, который прельстился божеской силою и был жестоко наказан. А через гордыню Ядрени понес тяжкую кару и весь люд. Мощь, призванная Ядреней, вырвалась на свободу. Неизмеримая злая рать жгла города, отравляла реки, разрушала крепости, не щадя никого. Огненный ураган пронесся по земле. Верьте, отроки, те страшные события сотрясли даже неприступный Ирий. Лишь вмешавшиеся верховные боги сумели стреножить адский пламень, напустив на вселенную лютый мороз. Многие, не погибшие в пекле, встретили свой смертный час во время долгой холодной зимы. Сам же Ядреня наказан Сварогом за чрезмерную гордость и обречен висеть промеж небесным сводом и матерью-землей, прикованный к полярной звезде. Каждый день к нему прилетает жареный петух и клюет его по многострадальному темечку. И так будет вечно… Так-то вот. С той поры имя Ядрени Матренского стало запретным, то есть ругательным.

Егор, полностью захваченный рассказом гадалки, даже приоткрыл рот, а Иван лишь криво усмехнулся. Прямо-таки по учебнику: была катастрофа, которую народ, попавший в условия технической деградации, быстро превратил в легенду. Огненные смерчи и лютые зимы интерпретировались абсолютно недвусмысленно.

Размышлявший столь наукообразно Старшой не сразу заметил, что бабка внимательно на него смотрит. Очнувшись от раздумий, Иван услышал совершенно потрясающие слова:

– Ты, соколик мой, напрасно себя изводишь. Все это твое желание понять непонятное и объяснить необъяснимое – пустая трата времени. Горе от ума. Ты полагаешь, что у себя дома находишься. Про страшное грядущее своего мира вот насочинял. Только ты имей в виду: нынче вы совсем в иной мировой сущности обретаетеся. Будто бы ты всю жизнь вон в сенях прожил, а потом вдруг очутился в этой комнате. Вот тебе и ответ на твой невысказанный вопрос.

– Так, я не понял, – вмешался Егор. – Почему наш мир – сени? Спасибо, хоть не нужник.

Гадалка успокаивающе улыбнулась:

– Не обижайся, богатырь. Посмотри, какая у меня темная и мрачная комната. Уж лучше в сенях да на свету, чем тут.

– Хорошо, – опомнился Иван. – Сдается мне, ты нам все мозги запудрила. Изовралась вдоль и поперек. Где правда-то?

– Правда в том, что я боюсь вас, Василичи, аки змей Волос – стрел Перуновых. Стоило мне прихватить Егория за нос, и я ощутила, насколько вы чуждые здесь существа. За нечистую силу приняла, честно говорю. Угрозу вы предвещаете. Я ведь душой гляжу. И страшно мне сделалось, ибо существует легенда о двух братьях-близнецах, которые…