На какое-то время Сьюзен отвлеклась от своих проблем и забыла о Ларри и о том, что он все больше отдаляется от нее.

– Укради для меня пару Ее туфель, и я никогда больше не буду разбрасывать твои пленки.

Две недели спустя после выписки из медицинского центра «Сидарз-Сайнай» Джон физически чувствовал себя вполне нормально, но прежняя его жизнь и ее атрибуты казались ему архаичными, глупыми и совершенно не соответствовали тем переменам, которые он в себе чувствовал: словно от вас хотят, чтобы вы прокрутили лазерный диск на старом проигрывателе с тупой иглой. Джон все время пытался взглянуть на свою жизнь с точки зрения Сьюзен, или, вернее, он пытался увидеть свою жизнь такой, какой она могла показаться той женщине из его видения, личность которой оставалась для Джона неизвестной. Он ходил по своему суперсовременному дому и выстукивал нестройные ритмы. Да, он испытывал какую-то свободу, связанную с тем, что не надо больше изображать богатство, но вместе с этой свободой появилось необычное ощущение, от которого кружилась голова, совсем как тогда, в детстве, когда мучительно долгими неделями он ждал почтальона, который должен был принести ему заказанную картонную подводную лодку. Эта лодка, как ему казалось, унесет его в новую удивительную страну. Но когда Джон получил свой заказ, то понял, что его картонная подводная лодка мало чем отличается от обычной коробки из-под торта. Но – ах! – каким же упоительно сладким было ожидание.

Солнце село. Вот и еще день прошел. Утро Джон посвятил беседе с юристом, уточняя подробности своего завещания. После обеда занимался оформлением кое-каких бумаг. Он по-прежнему выстукивал какую-то мелодию, когда в дверь позвонили. Это были обещанные Мелоди близняшки. Джон вздохнул и впустил их в дом.

– Я Синди, – сказала одна из сестер в розовом свитере из ангоры, открывавшем живот.

– А я Криста, – сказала другая – в зеленом свитере.

Переглянувшись, сестры улыбнулись и засвидетельствовали и без того очевидное:

– Мы близнецы.

– Да, да.

Он показал им гостиную, стены которой были задрапированы под замшу. Панорама окон открывала созвездия городских огней.

– Принести вам выпить? – спросил Джон, отметив про себя, что задает этот древний вопрос бог знает в который раз. Девушки переглянулись.

– По одной, – ответила Криста.

– Нам больше нельзя, – добавила Синди. – «Джек Дэниелз», если есть.

– Почему только по одной? – спросил Джон. Снова последовал обмен взглядами.

– Мы слышали, что у вас могут быть какие-то особенные требования, – сказала Синди, а Криста добавила: – Мы должны сохранить способность хорошо соображать.

– Хорошо соображать? – спросил Джон. – О боже, успокойтесь. Садитесь. Взгляните-ка лучше на вид из окна. Мне ничего не нужно. Нет, постойте, нужно. Просто поговорить.

– Хорошо, – сказала Криста. – Мы все время этим занимаемся.

– Что?.. Неужели есть парни, которым нужно просто поговорить?

– Нет, скорее, парни, которые не хотят думать, что общаются с какими-то шлюшками, и которые верят, что предварительная милая беседа убережет их от нравственного заражения.

Джон уставился на Кристу.

– Убережет от нравственного заражения?

– Я женщина образованная, – сказала Криста.

– Не надо, Криста, – сказала Синди.

– Что не надо? – спросил Джон.

Последовала пауза.

– Не надо умничать.

– Почему нет? – спросил Джон.

– Только клиентов распугаешь.

– Неужели вы это всерьез? – взвыл Джон.

– Стоит упомянуть о политике или употребить какое-нибудь длинное слово, и парень сникает, как спущенный шар, – сказала Криста.

– Вот ты своего и добилась, – проговорила Синди.

– Ничего она не добилась, – ответил Джон.

– У меня степень по органической химии, – сказала Криста.

– Спасибо, мадам Кюри, – сказал Джон. – А ты в чем отличилась, Синди?

– Горячие питательные завтраки, – быстро ввернула Криста.

– Я изучала питание. Флоридский государственный университет, выпуск 97 года.

– Звоните в Нобелевский комитет, – сказала Криста.

– Криста, заткнись, ладно?

– Так что же два бакалавра делают в притоне Мелоди? Неужели во всей Америке не нашлось более приличного места для вас?

– Забавно, мистер Джонсон, – сказала Криста, – но мы хотим играть. В свое время мы играли в школьном театре. – Джон начал падать духом. – А то, что мы сейчас делаем, просто позволяет оплачивать счета.

– Послушайте, – сказал Джон, – вам надо усвоить, что если вы переспали с одним из продюсеров, значит, переспали со всеми; а это значит, что, вероятно, вы снимались до этого во всякой дряни, которую журналы тут же откопают и подадут как смачную сенсацию, стоит вам только появиться в какой-нибудь второстепенной роли или сняться в фильме с расчлененкой для кабельного телевидения. Иными словами, вам не дадут даже роль в рекламе собачьего корма.

– Мы готовы рискнуть.

– Ладно, – сказал Джон. – Так что, подружки, хотите сегодня что-нибудь сыграть?

Синди подмигнула Кристе:

– Конечно. И кстати, «Бель Эр» – отличный фильм. Я смотрела его три раза этой весной, после того как мне выдернули зуб мудрости.

– Что нам делать, мистер Джонсон?

– О боже. Ведите себя нормально.

– Нормально? – переспросила Синди. – Как домохозяйки? Как люди, которые живут в какой-нибудь дыре вроде Огайо?

– Нет. Просто будьте сами собой. Обращайтесь ко мне просто как к обыкновенному человеку, а не как к клиенту.

– Это мы можем, – сказала Криста, общаясь с Синди на их собственном языке подмигивания. – Да, давай попробуем.

После этого все трое какое-то время сидели молча, потягивали свои напитки и смотрели на городские огни.

– Трусики мне слишком узки, – сказала Синди.

– А мой свитер слишком жаркий, – добавила Криста. – Умираю от жары. Придется снять свитер.

– Прекрати! – расстроенно произнес Джон. – Я не имел в виду обычные грязные разговорчики. Я имел в виду нормально. Как будто мы разговариваем в ресторане, где невозможно заниматься сексом.

В заведении Мелоди близнецы слышали об извращенных пристрастиях Джона. Может быть, тут всегда так начинают.

– Давайте я налью вам еще, – сказал Джон, – а потом вы расскажете мне о себе. Как вы стали такими, какие вы есть. О себе. Расскажите так, как если бы вас снимали в кино.

– Скорее, в конкурсе красоты, – откликнулась Синди, пока Джон бренчал бутылками и стаканами.