придется совершить невозможное, чтобы хотя бы не вылететь на самом старте, а уж мечтать добраться до финала — из разряда несбыточных желаний.

Но и аванс Игги возвращать не собирался.

Следующим к помосту вышел Кудр. Его тут знали, поэтому освистывать начали сразу. Кудр не пользовался популярностью у народа, но голову боярский сынок держал высоко, посматривая на окружающих, как на мусор под ногами. Это отнимало у него последние возможные очки, так что по шкале симпатий зрителей Кудр ушел в самый конец списка претендентов.

Тем не менее, он поклонился царскому балкону, и глашатай оповестил всех собравшихся:

— Кудр, сын боярина Крива, уроженец Велиграда.

Других достоинств у Кудра не нашлось, поэтому, дабы скрасить неловкость, один из добрых молодцев — охранников притащил мешок с золотом.

— А этот-то прыщ куда лезет? — волей-неволей подслушивал Джуба разговоры вокруг. — Если батя денег натырил, да колесовать его не успели, но это не значит, что с такой мордой в царевичи можно метить.

— Завидуй молча!

— Я не завидую, я за справедливость!

— Тогда иди в Думу, они там тоже за справедливость.

— Да туда же только бояр берут, как мне-то попасть? И все одно, как царь скажет, так и делают. Где тут справедливость?

— Вот и закрой рот, раз не понимаешь, что справедливость — это когда все вокруг происходит так, как нужно. А кому нужно — не твоего скудного умишки дело…

Монеты Кудра, а точнее, его отца, пересчитали быстро. Джуба надеялся, что на этом список претендентов исчерпан. Но не тут-то было!

В этот раз заиграло сразу несколько рожков слаженным хором и усиленной громкости. Дальние ворота в частоколе, окружавшем с трех сторон царский терем и внутренние территории, скрытые от посторонних глаз, распахнулись во всю ширь, и на площадь, сверкая блестящими кольчугами и шлемами на солнце, выехала отборная царская дружина, состоящая из богатырей, каждый сам себя шире.

Возглавлял конный строй молодой, статный, широкоплечий и вызывающе красивый блондин, с мужественным лицом, квадратной челюстью, наглым взором. Джуба знал его — это был правая рука воеводы — богатырь Святополк. Но так же Джуба не понаслышке знал и о его надменном, своенравном нраве и нетерпимости к чужому мнению.

Богатырь Святополк Джубе не нравился. Он считал его отменным говнюком.

Зато царевна Веселина неожиданно оживилась. Она привстала с кресла, зарделась и помахала богатырю платочком.

Вот, значит, как, понял Джуба. Сердечная симпатия налицо. Это и не удивительно, учитывая, что красавец-богатырь постоянно находился перед очами царевны, денно и нощно охраняя царскую фамилию от ворогов.

Будь у Джубы соответствующие полномочия, он несомненно доказал бы, что ночная богатырская служба не ограничивалась патрулированием территории. И, кто знает, может быть, царевна уже несет в своем чреве дите, но это не точно. Вот был бы подарок ее будущему мужу, если, волею судеб, им окажется не первый царский богатырь, а иной кандидат.

Глашатай быстро объявил обо всех регалиях Святополка, народ одобрительно ухал и кидал вверх шапки*.

В целом, к дружине относились уважительно и одобрительно, но ровно до тех самых пор, пока не вступали с кем-то из них в прямой конфликт. В таком же случае, теряя зубы, людишки предпочитали более никогда не видеть ни одного богатыря, даже издали.

Итак, шесть претендентов налицо. Три заморских принца разной степени свежести и потасканности, один железный барон, боярский сынок, да первый богатырь Велиграда.

Главный вывод, который сделал для себя Джуба: все очень сложно!

Но это был еще не конец. Откуда-то из толпы, постоянно извиняясь, бочком вышел парнишка. Ну как парнишка — отрок годков шестнадцати-семнадцати на вид, с небесно-голубыми глазами, широко открытыми всему миру, и нечесаными соломенными волосами. Одет он был самым простецким образом, практически, как Дубыня, стоявший все это время рядом с Джубой и поглощавший баранки одну за другой: в косоворотку, порты, да лапти. Разве что сидор паренька был значительно увесистей, чем тот, с которым явился Дубыня.

— Прошу прощения, еще есть я! — негромко, но уверенно сообщил он всем присутствующим.

Пара стражников кинулась было, чтобы оттащить нахала в сторону, да изрядно наказать его за дерзость, но народ, до того момента пассивно наблюдавший за происходящим, внезапно взволновался, зашумел, и стражники волей-неволей замедлили шаги, а потом и вовсе остановились.

— Это же Елисей! Это наш Елисей! Ура Елисею!

— Он дошел, гляди-ка! Я тоже скидывался, честное слово!

— Неужели ему разрешат участвовать? Не верю!

— Куда они денутся, слово дадено!..

«А вот это уже интересно!» — подумал Джуба. Он, конечно, слышал об исключительном феномене, кандидате из народа, бродячем певце Елисее. Последнее время о нем какие только слухи не хаживали, ведь он единственный человек простого сословья, кто решился поучаствовать в испытаниях и добыть руку царевны Веселины.

Денег у парня, разумеется, не водилось, но тут уже народ показал себя во всей красе, и пока Елисей шел к Велиграду через всю страну, люди скидывались на взнос, кто по четверти медного грошика, кто по половинке, а кто и целый давал. Говорят, были и такие горячие головы, что дарили певцу даже серебро, но Джуба склонялся к мнению, что уж это-то чистой воды слухи.

Долго ли, коротко ли, правдою иль кривдою, но Елисей все же дошел до Велиграда, хотя в это никто не верил.

Он прошел вдоль ковровых дорожек, не наступая ни на одну из них, и бухнул свой увесистый мешок на помост. Слой пыли взметнулся вверх, окутав на несколько мгновений прочих кандидатов*.

*Этим удивительным свойством пыль обладала во всех мирах. Казалось, только прибрался, даже мокрой тряпочкой прошелся. А через минуту пыль стоит столбом, как ни в чем не бывало. Чудеса!

Елисей согнулся до земли в поклоне перед балконом, а потом поклонился на все оставшиеся три стороны и народу, не забыв о тех, кто ему помогал.

И вот тут грянул такой гул, что сразу стало понятно, кто теперь главный любимчик толпы. Вот только Игги сильно сомневался, что симпатии простых людей хоть в чем-то реально помогут парнишке.

Царь Громослав едва удостоил его своим взглядом, Веселина же полностью проигнорировала последнего кандидата в женихи. Не тот уровень!

Слуги долго и скрупулезно подсчитывали медные монеты, пока, наконец, не заявили, что сумма полностью, до последнего грошика, набрана.

Претендентов стало семь.

«Хорошее число», — подумал Джуба.

Наконец, когда все страсти поутихли, глашатай вновь взгромоздился на помост, развернул свой свиток и громко и отчетливо зачитал:

— Царь объявляет свою волю: «Тот достоин будет руки моей дочери, кто докажет это делом — а не словом, поступком — а