нежелательное к произношению, потому как, не нравилось оно Джубе, хоть убей! — не забыл так же взять в достаточной мере то, что булькало, но еще в рот не попало. До времени.

А вот дальше пошли в ряды охотничьи, и изрядно там потратились. Дубыня, чуть не наступавший Игги на пятки, только диву давался свежим приобретениям.

Тут были и манки на уток, и крепкие охотничьи сети, силки и разного рода ловушки, и даже искусно сделанный из дерева большой и жирный гусь, раскрашенный в яркие цвета.

Гуся и прочие приобретения нес Дубыня.

Джуба же, прогуливаясь между рядами, негромко размышлял вслух:

— Та-а-ак! Транспорт имеется, жратва тоже, приспособы разные, и богатырь на месте! Осталось женишка подхватить, и можно выдвигаться…

Кудр, однако, удивил. К месту встречи он прибыл в полном доспехе, едва держась при этом в седле от его веса. Вдобавок, боярин сын прихватил с собой копье и щит, которые даже поднять не мог. На Горыныча собрался, ни много, ни мало!

С ним вместе явилось двое крепких молодцев, которые, в отличие от своего господина, выглядели серьезно. Они-то и везли копью и щит Кудра. Но Игги сразу отослал этих двоих к тредевятой матери. Добры молодцы сгрузили копье и щит и убыли в неизвестном направлении, ничем не выдавая собственных эмоций.

Кудр не сопротивлялся его воле. За прошедшие пару часов отец вправил ему мозги относительно ведущей роли в коллективе, и «боярыч» слегка поник головой.

— Копье поставь у стены! Щит туда же… да кати ты его, дурень, надорвешься же!.. Рыцарь круглого стола… мать вашу вспоминая, и бабушку вашу тоже!.. И давай садись за стол овальный! — приказал Игги и добавил для понимания: — Совещание!

Десяти минут не прошло, как боярский сын, с трудом передвигаясь и скрипя доспехом, добрался до места. Там его приветствовал тридевятоземельский деревенский богатырь Дубыня с новыми баранками в каждой руке и деревянным гусем подмышкой.

Между ними не сразу произошло взаимопонимание, но тут к столу подошел Джуба, и начал плевать в душу абсолютно всем присутствующим, отчего у жертв его абьюза сразу же возникло чувство взаимной сопричастности и жалости друг к другу.

— Спим, жрем, испражняемся? — заорал Игги, и все вокруг почувствовали себя полными ничтожествами. — А вот я ночей не сплю, думы думаю! Как волю цареву исполнить? А? Что? Где? Молчите? Или план придумали? Нет? Тунеядцы! Бобры!

Это было личное дело. В детстве, когда Игги играл у реки, на него напал и изрядно покусал злобный бобер, причем безо всякой видимой причины. Так казалось. На самом же деле Джуба, играя и бросая камни в реку, ненароком умудрился разрушить инновационную систему водоснабжения, способную напоить целый регион, которую умный зверь строил несколько лет. Бобер мстил!

Остальным было сложно следить за ходом его мысли и, тем более, понять, чем Джубе не угодили несчастные строители плотин.

Гусь упал вниз, выскользнув из подмышки Дубыни, и глухо ударился о деревянный пол. Дубыня вздрогнул.

Но Джуба, не заметивший проступка, подхватил бокал вина, наполненный до краев, и выпил его в три глотка. Ему требовался легкий перерыв.

Стол был заставлен яствами и питьем, на которые Дубыня некоторое время сладострастно облизывался, но Игги уже отдышался и продолжил — его интересовали исключительно практические вопросы:

— Итак, блиц! Что мы знаем о жар-птицах? Первое, они водятся на болотах. Второе, они вымирают. Собственно, уже почти вымерли. Осталась последняя известная птица, которая прячется от назойливого внимания в самой топи Прибиздошных болот.

— А где это? — спросил Кудр, пытаясь приподнять левую руку в чуть подзаржевевшем от неиспользования за долгие годы доспехе.

— Тут неподалеку, я тебе покажу. И если тебя там не прибиздошат, то шанс есть…

Кудр совсем поник головой:

— На болотах мне конец, Жаба, я тут-то в луже тону… Что делать?

— Слушать меня! — отрезал Джуба. — От и до! Сказал — падаль… в смысле, падай. Вот и падай мордой в грязь! Вопросы, новобранец? Я сделаю из тебя генерала!

— Не хочу быть генералом! — Кудр был сам не рад свалившейся на него миссии, и уже чуть не плакал. Его спесь и гонор куда-то испарились, и остался лишь растерянный, чуть обнаглевший от избытков сладкой жизни, некрасивый паренек. — А можно перо добыть…без подвигов… просто выдрать из жопы этой курицы… птицы… ей же не убудет?!..

— Курицу сначала надо подманить, — пояснил Игги, помогая несчастному уродливому, с точки зрения Джубы, да и всемирного здравого смысла, юноше избавиться от тяжелых доспехов: — схватить и потом уже обесперить!*

*Сигизмунд Джуба в свободное время любил заниматься словообразованием, считая это занятие тонкой и весьма пронзительной наукой, где нет места людям без музыкального слуха.

— Что, как, когда? — не понял Кудр, окончательно и бесповоротно признавший в эту минуту лидерские позиции Джубы.

— Лишить перьев, бездарный ты отпрыск капитала! И лучше взять не одно перо, а три или пять! Или все, что у нее имеются! Обесперить! Курица отрастит себе еще! А то, мало ли, потеряешь на обратной дороге!.. Царь гневаться изволит!..

— Сам ты, отпрыск, — огрызнулся Кудр на последнем пике оппозиции, — папаша тебе деньги платит, не забывай, Жаба!

— Дубынюшка, дружок, напомни нашему гостю, кто в доме хозяин!..

Младший партнер, ни секунды не раздумывая, отодвинул меч и баранку в сторону, положил правую руку на плечо Кудра, отчего ноги боярыча подкосились, и он чуть было не рухнул, но заботливые левая длань Дубыни поддержала его, уберегая от падения.

— Еще раз назовешь меня Жаб-б-бой, — квакающим голосом начал было Игги, но потом откашлялся и продолжил спокойно: — ноги вырву!

Дубыня в подтверждении этих слов присел, схватил боярского сына за лодыжки и поднял его в воздух вниз головой. Из карманов Кудра посыпались мелкие монеты, семечки, орешки и, звякнув, выскользнул образок в позолоченной рамке.

Джуба поднял его и увидел легко узнаваемый овал или даже блин, но тут дело вкуса, лица царевны Веселины с ее вечно нахмуренными бровями, сжатыми в ниточку губками и мрачным повседневным выражением лица.

— Отдай, Жаба! — Кудр дернулся всем телом, пытаясь раскачаться и ухватить рукой образок, но Дубыня чуть изменил траекторию его движения, и боярыч проехался затылком по нетесаным доскам пола.

— Так, понятно, — задумчиво сказал Игги. — Значит, в этом деле у тебя личный интерес! Забавно…

Как легко было догадаться, Кудр был влюблен в царевну. Она же, как и все женщины, коварно предпочла высокого, красивого и сильного богатыря Святополка. Нет все же в прекрасном поле нужной деловой хватки и пронизывающего насквозь взора, чтобы сразу понять: Святополк — червь навозный, а вот