в сердце поселяется изматывающая тревога. Знали бы его подопечные, как часто он испытывает отвращение, чувствуя себя трусом в коридорах власти.

За много лет так и не обзавёлся "ходоком", как делают многие. Эти прикормленные чинуши помогают выбивать и без того принадлежащие организации деньги, удерживаемые в недрах госструктур. Из-за частых командировок он, считающий себя ответственным, попал в собственную ловушку и вот-вот потеряет репутацию надежного руководителя – Отца, так называют его подчиненные.

В окружении природы человек надеется найти решение, распутать клубок проблем. Десяти километров до ближайшего посёлка по его расчётам должно хватить на обдумывание неотложной задачи.

Ворона летит параллельно. Она хватает на лету снег, и, спикировав на любимую ветку, зовёт "Варера – Варера!" При этом уморительно кашляет. Человек бросает в неё шишкой. Ворона подхватывает игру, и теперь от птицы трудно отвязаться. Она без устали перекусывает веточки с шишками, так, чтобы они попали в него, и каждый удар отмечает карком "Варера!" Снаряды всё чаще достигают цели. Путник сворачивает в берёзовый лес. Ага! Чем теперь будешь бросаться?

Из ущелья налетел ветер. Человеку холодно. Он мечтает о тепле. В посёлке есть рубленая баня. Только бы не угодить в снежный заряд на перевале. С этим шутки плохи. Путник прошёл изрядное расстояние, утомился. Он и хотел усталости. Надежда на пар и веник. Проверенный способ должен помочь обрести равновесие.

Семьи буровиков Мьянмы ждут к празднику зарплату. Рабочие верят: как и прежде, ожидания сбудутся. Множество не зависящих от него причин обжало, как спрут, с виду простое дело. Хотя и считают его профессионалом вот уже тридцать лет, приходится ежедневно подтверждать доброе имя. Вот так…

Даже признанный специалист ломает ноги в полном беспределе нынешней горе-экономики среди чиновничьего произвола. Непролазные лесные дебри Мьянмы – вот что такое наши товарно-денежные отношения. Если бы оплата арендованного судна была уже перечислена… Но её нет…

Банями в наши дни никого не удивишь. Но здесь сочетание японской лечебной и русской парилки его заинтересовало. Кабинки, разделённые ширмами и выстланные чёрным камнем, представляли собой лежанки, где заданная температура камня вызывала медленное прогревание. Постоянно выделяющиеся под воздействием тепла летучие субстанции целебного минерала, как уведомляет инструкция перед входом, способствуют очищению организма. Человек представил, что в этот самый момент, силы, аккумулированные в чёрном камне, заняты таинственной работой. Высвобождаясь из плена кристаллических решеток, они проскальзывают с помощью души в его тело. Тут-то и происходит соединение тонких элементов неведомой жизни камня и его собственной.

Вообще-то в каждый момент существования человек различными способами соединяется с природой. Неживой – как он сейчас с элементами минерала, с растительной, с живой, с человеком… наконец, с иным миром… В затруднении прервал цепочку мысли, не смея утвердительно ответить – насколько он близок к духовности.

С первых минут тепло и звучание старинной японской музыки, доносящейся как будто издалека, привело тело в блаженство. Усталый человек быстро погрузился в полудрему, и время перестало существовать. Только тепло. Только покой и умиротворение. Вначале он почувствовал, что проблема на самом деле не настолько сложна. И вдруг чёткий план предстал так ясно, что сон мигом улетучился, можно было хоть сейчас начинать действовать, успех был обеспечен!

Чашка чая со смородиновыми почками и соцветиями шиповника, выпитая на маленькой веранде с видом на еловый лес, и вовсе придала игривое настроение: мужчина сделал несколько гимнастических упражнений перед зеркалом. Затем отправился в парную, и, плеснув душистого кваса на каменку, всласть похлестал себя веником.

Набравшись влажного жара, через веранду вышел в лес и бросился в сугроб. Разгорячённое тело, исколотое прикосновениями тысяч ледяных снежинок, возрадовалось такой игре, просило её!

В бассейне с горячей водой человек запел. Он знал, что кроме него никого нет, и пел в полный голос. Он слушал себя, пожалуй, впервые.

большим удивлением подумал:

– Какой я непредсказуемый, оказывается: эдак недолго и полюбить себя, как Нарцисс! А! Была-не-была! Хорошо-то как! Почему не порадоваться?! Это "хорошо» оплачено каторжным трудом. Раньше говорили: на благо Родины.

Его задача – благо семей экспедиции. Смотреть в глаза женщин, приходивших просить законный заработок мужей, равносильно пытке”.

Мужчина лежал, завернувшись в тёплую простыню и мурлыкал тихонько песню, которую в детстве слышал от мамы:

На речке, на речке, на том бережочке

Мыла Марусенька белые ножки.

Мыла Марусенька белые ножки,

Белые ноги, лазоревы очи.

Плыли по реченьке белые гуси

Ой, вы плывите, воды не мутите…

Неизвестно откуда взявшееся озорство выдернуло его из белых пелён. Мужчина пробежался по предбаннику фертом, и, попав в такт, заголосил на частушечный манер:

Эх, хорошо в Стране Советов жить!

Эх, хорошо Страной любимым быть!

Эх, хорошо стране полезным быть!

Через тысячу лет будет жить наш привет:

Будь готов! Будь готов! Будь готов!

–Э-э-х! Какие песни были, после них – хоть на амбразуру! – усмехнулся про себя бывалый геологоразведчик.

…но про Марусеньку – душевно!

Часть 2. Нескончаемое путешествие.

Миражи Монголии.

Уже в детстве я знала лучший способ существования.

Жить путешествуя! Об этой тайне никому не рассказывала, но готовила себя к таким дням. Предчувствовала – именно в дороге человек быстрее всего встречает необходимых людей, переживает нужный опыт, находит ответы на вопросы, а если повезёт – постигает истину. Любое перемещение в незнакомое пространство становилось для меня встречей с неизвестным, волнующей и желанной.

Слово Каракорум застряло занозой в памяти с тех самых пор, когда этнограф Елена Александровна впервые произнесла его – таинственное и узнаваемое. Так называлась новая столица Монгольской империи.

Тогда, в студенческие годы, утвердилась мысль о неслучайности прибившегося слова, даже о крепкой связи со мной. Появилась смутная надежда увидеть Хархорум – ещё одно название города-фатума, города-призрака. Он возник в 1235 году, словно по волшебству в долине, где раньше ветер гонял шары перекати-поля.

Чтобы монгольские воины могли сорок лет праздновать свои блистательные победы ни в чём не зная недостатка. Там ели, пили, веселились с пленёнными женщинами, охотились, обрастали доставшимися при дележе трофеями, планировали походы, принимали послов великих держав.

А по истечении этого срока город быстро погрузился в забвение. Еще через сто шестьдесят лет шары перекати-поля, как ни в чём не бывало, чертили таинственные маршруты под бдительным присмотром огромных черепах – стражей долины.

Шли годы, я была занята делами далёкими от существовавшей всего миг во времени монгольской столицы. Но она, так давно и быстро промелькнувшая, оказывалась рядом, становилась всё ближе. Временами неожиданно являлись целые сюжеты из жизни исчезнувшего города. Сложилась картина бурная, суматошная,