– Жизель, девушки, которая здесь упала, видела? Она сбежала. – Я разрываюсь между желанием догнать Жизель и чувством долга перед Селеной.

– Я уже ей симпатизирую. Одобряю твой выбор.

– Она – друг, сестра Елены. Ты еще с ней не встречалась.

– Я обратила на нее внимание. Парень при ней был козел козлом, а она мне приглянулась.

– А мне нет. – Я предпочитаю испытывать к женщине умеренный интерес, чтобы своим чередом забыть ее. Жизель принадлежит к другой категории.

Селена вздыхает.

– Какая-то паршивка однажды разбила тебе сердце, с тех пор ты циник. Мне бы хотелось нянчить племянника или племянницу. Куда бы Ханна ни подевалась, очень надеюсь, что ей худо без тебя.

Опять она за свое!

– Хватит об этом. Что у тебя за проблема? – Я в нетерпении похлопываю себя по бедрам.

Она кривит губы.

– Вторая официантка так и не явилась, вентиляция не работает, а так все в шоколаде. Придется нанимать новых барменов. Специалист по вентиляции придет утром.

– Как я погляжу, все под контролем. – Я стараюсь не вникать во внутренние проблемы клуба. Я приобрел его как вложение средств. Абсолютный приоритет для меня – футбол. – Еще что-нибудь? – Хочу сосредоточиться на ее словах, но могу думать только о том, не обожжет ли Жизель ступни о раскаленный асфальт и нашла ли она уже Тофера; еще меня не отпускает недоумение. Чем вызваны повторяющиеся звонки отца? Я бы ответил ему раньше, но не мог себе позволить перестать наблюдать за Эйденом. Джек четко распорядился не подпускать его к Жизель. Именно поэтому я и вмешался.

– После ухода Ренди ты разрешил мне нанять кого-нибудь другого. Но кого бы я ни интервьюировала, никто не подходил. Обязательно нужен человек, иначе это место утратит популярность. – Селена держит поднос и, выжидающе на меня глядя, подпирает его бедром.

Я решаю проблему за три секунды.

– Теперь старший менеджер – ты. Надо было тебя назначить сразу после его увольнения. Найми вместо себя бармена. Вопрос снят.

Она радостно и гордо сверкает глазами.

– Ничего не выйдет. Весь клуб я не потяну. У меня даже нет диплома по бизнесу!

– Ты умная, работящая, тебя все уважают. Действуй! Хватит, возвращайся к работе.

Я уже намерен продолжить преследование Жизель на парковке, но Селена прыгает мне на шею и крепко обнимает. Поднос падает на пол, она болтает ногами в воздухе. Я хлопаю ее по спине.

– Да, вот такая между нами любовь…

– Даже не знаю, что бы я делала, если бы ты не устроил меня сюда. А ты уже меня повышаешь… Я что, выиграла в лотерее? – Она чмокает меня в щеку. – Какая теперь у меня зарплата?

Жизель уже, наверное, далеко. Я вздыхаю.

– Что ты сама предлагаешь?

– Столько же, сколько получал Ренди, плюс десять процентов.

– Плюс два. У Ренди был опыт. Он заправлял в трех других местах, прежде чем наняться сюда.

Она кусает губу.

– Плюс пять, и я еще сегодня нанимаю новых официантов и нахожу лучшего во всем Нэшвилле старшего бармена. Сам знаешь, я могу.

Я ухмыляюсь. Она действительно незаменимый работник.

– Три процента прибавки, и ступай уже.

Она смеется, делает пируэт и бежит к стойке.

Снова звонит мой сотовый. Я зажимаю туфли Жизель под мышкой и достаю телефон из кармана. Нажимаю зеленую кнопку, надеясь услышать голос отца. Но это не он.

* * *

– Как только ты там появишься, все сразу начнут тебя снимать. Люди обожают драмы, особенно в жизни знаменитостей. Все твои дела будут рассматривать под микроскопом, – говорит Лоренс, когда мы вылезаем из машины.

– Знаю, – отвечаю я. С самого колледжа я нахожусь в свете рампы, просто Лоренс – неукротимый болтун.

– Лучше бы ты не заезжал в этот квартал на такой тачке. Слишком заметная, привлекает воров.

Я кошусь на красную «Мазерати», мою любимицу и гордость. Управляя ей, я всегда вспоминаю, какой большой путь проделал после бедного детства в Калифорнии.

– У нее есть имя – «Красненькая».

– Сексуально!

Я ухмыляюсь.

– Твой костюм от Тома Форда за пять тысяч баксов тоже виден за милю. «Сюда, вытащите у меня бумажник!» – надрывается он.

Он поглаживает свой галстук.

– Уже не верится, что мы с тобой и Джеком зависали здесь, когда учились в колледже. Столько энергии – и никакого похмелья! С ума сойти! С тех пор я успел состариться, развестись, стать плательщиком алиментов. Черт, как же я тоскую по тем денькам! А ты?

– А я нет. – Я не скучаю по колледжу. Однажды мы выиграли национальный чемпионат, было дело, этого я стараюсь не забывать, но к приятным воспоминаниям подмешиваются горькие – из-за Ханны.

Он вздыхает. Мы останавливаемся на Уилбур-стрит, перед баром Рикки. Отсюда всего несколько кварталов до стадиона и до моего дома.

Я натягиваю на голову капюшон толстовки, надеваю темные очки. Лоренс щурится.

– Предлагаю последний раз: я схожу за ним сам, ты посиди в машине. Никто не узнает, что вы с ним родня.

Я отмахиваюсь.

– С тобой он не пойдет. Так будет только хуже.

Мы вваливаемся в бар. Там все как обычно: липкий пол, залитые пивом стены, длинная стойка с красными табуретами, старые люстры на потолке с желтыми подтеками. Помещение распланировано с перспективой возникновения беспорядочной пальбы: здесь целых четыре выхода. В одну дверь вошли мы, другая прячется в темном коридоре с отталкивающими уборными, за бильярдными столами, третья в кухне, четвертая – в кабинете владельца, если он себе на уме. Я тяжело вздыхаю. В местах, вроде этого, прошли мои подростковые годы: я мыл посуду, скреб полы, выносил мусор. Отец держал бар, потом разорился; остаток жизни он только и делает, что шатается между питейными заведениями, упорно попадающимися на его пути.

В этом воняет потом, жирной жареной картошкой и дешевыми духами. Трое мужчин играют в бильярд, две пожилые женщины пьют пиво по соседству с музыкальным автоматом, скулящим голосом Тэмми Уайнетт, на нескольких табуретах утвердились задницы, по бару бродят неприкаянные выпивохи.

Мы подходим к стойке, не вызывая интереса ни у кого, кроме пожилого бармена. У него седая борода, очки, обтянутое рубахой брюхо и шляпа с эмблемой команды «Нэшвиллские Тигры». Он – наш болельщик; остается гадать, хорошо это или плохо.

Наклонившись к нему, я тихо спрашиваю:

– Это вы звонили насчет Гарретта Уолша?

Он отставляет стакан, который протирал, кивает и указывает на темный коридор.

– Полчаса назад он пошел в туалет и там застрял. Вы его сын?