В 15 милях от Йены находился Веймар, столица герцогства, родной город величайшего поэта Германии Иоганна Вольфганга фон Гёте{124}. В Веймаре не набиралось и тысячи домов, городок был так мал, что там, как говорили, все друг друга знали. По булыжным мостовым брела домашняя скотина, почту доставляли так нерегулярно, что Гёте было проще отправлять письма своему другу Шиллеру, работавшему в Университете Йены, с зеленщиком, развозившим свой товар, а не дожидаться почтового дилижанса.

В Йене и в Веймаре, как выразился один приезжий, самые блестящие умы сходились, как лучи солнца в увеличительном стекле{125}. Вильгельм и Каролина переехали в Веймар весной 1794 г. и стали участниками дружеского кружка, в центре которого находились Гёте и Шиллер. Они поселились на рыночной площади напротив Шиллера, настолько близко, что могли, жестикулируя из окна, условиться с ним об очередной встрече{126}. Когда приехал Александр, Вильгельм отправил в Веймар записку с приглашением Гёте в Йену{127}. Гёте с радостью приехал и остановился, как всегда, в герцогском замке, расположенном совсем рядом, всего в двух кварталах севернее рыночной площади.

Пока Гумбольдт гостил у брата, он ежедневно встречался с Гёте. Собиралась веселая шумная компания, много спорившая и громко смеявшаяся, часто до поздней ночи{128}. Гумбольдт, несмотря на свою молодость, часто выступал заводилой. По одобрительному замечанию Гёте, он «натаскивал» собеседников в естественных науках, заводя разговор о зоологии и вулканах, ботанике, химии, гальванизме{129}. «За восемь дней чтения из книг не узнать столько, сколько ты узнаешь от него за час», – удивлялся Гёте{130}.

Декабрь 1794 г. выдался очень холодным{131}. Замерзший Рейн стал удобной дорогой для наступавших на Европу наполеоновских войск{132}. Герцогство Саксен-Веймар укутал глубокий снег. Но каждое утро, еще до восхода солнца, Гумбольдт, Гёте и еще несколько друзей-ученых брели в темноте, по сугробам, через рыночную площадь Йены. Кутаясь в толстые шерстяные пальто, они миновали сохранившуюся городскую ратушу XIV в. по пути в университет, где они посещали лекции по анатомии{133}. В почти пустой аудитории в круглой средневековой башне, бастионе старинной городской стены, тоже властвовал холод, зато при таких необычно низких температурах гораздо дольше сохранялись трупы, подвергавшиеся препарированию. Гёте, ненавидевший холод и при обычных условиях отдавший бы предпочтение жару потрескивающей печки{134}, был в восторге и говорил не переставая, так его вдохновляло общество Гумбольдта{135}.

Гёте, находившийся тогда на середине пятого десятка, был самым знаменитым литератором Германии. Ровно за двадцать лет до этого он снискал мировую славу «Страданиями юного Вертера» – романом о несчастном влюбленном, кончающим с собой, – воплощением сентиментализма того времени. Он стал главной книгой целого поколения, и многие симпатизировали главному герою. Роман вышел на большинстве европейских языков и снискал такую популярность, что многие, включая молодого сакс-вермарского герцога Карла Августа, начали одеваться, как Вертер, в желтый камзол, бриджи и синий фрак, носить коричневые сапоги и круглую фетровую шляпу{136}. Люди обсуждали вертеровскую лихорадку{137}, и китайцы даже производили вертеровский фарфор для продажи в Европе.

К моменту знакомства с Гумбольдтом Гёте уже не был чарующим молодым поэтом периода «Бури и натиска» (Sturm und Drang). Период немецкого предромантизма характеризовался прославлением индивидуальности и полного спектра крайних чувств – от трагической любви до черной меланхолии – в полных страсти романтических поэмах и романах. В 1775 г. 18-летний Карл Август впервые пригласил Гёте в Веймар, где они долго предавались любовным увлечениям, пьянству и всяческим шалостям. Обмотавшись белыми простынями, поэт и герцог слонялись по улицам Веймара, пугая тех, кто верил в привидения. Они воровали у местного торговца бочки и скатывали их вниз по склону, приставали к крестьянским девушкам – все это во славу гениальности и свободы. Пожаловаться на проказников никто не смел – не делать же выговор самому молодому правителю Карлу Августу!{138} Но те сумасшедшие годы давно миновали, остались в прошлом театральные признания в любви, слезы, битье стекол и плавание голышом, возмущавшие местных жителей. В 1788 г., за шесть лет до первого приезда Гумбольдта, Гёте еще раз шокировал веймарское общество, взяв в любовницы необразованную Христиану Вульпиус{139}. Меньше чем через два года она произвела на свет сына Августа. Пренебрегая условностями и не слушая злые сплетни, Христиана и Август жили с Гёте.

Иоганн Вольфганг фон Гёте в 1787 г. Картина Иоганна Генриха Вильгельма Тишбейна

Ко времени знакомства с Гумбольдтом Гёте успокоился и раздобрел, приобрел двойной подбородок и брюшко, безжалостно описанное одним знакомым как «у женщины на сносях»{140}. Его красота миновала: его прекрасные глаза исчезли в «жире его щек»{141}, и многие замечали, что он больше не «Аполлон»{142}. Гёте оставался конфидентом и советчиком саксен-веймарского герцога, наградившего его дворянством (отсюда частица «фон» в полном имени). Он был директором придворного театра и занимал сразу несколько хорошо оплачиваемых административных постов, в том числе возглавлял надзор за шахтами и мануфактурами герцогства. Подобно Гумбольдту, Гёте обожал геологию (и горное дело) – настолько, что по подобающим случаям наряжал своего маленького сына шахтером{143}.