Инспектор сделал многозначительную паузу и скрутил себе сигаретку.

– Это же невозможно, Коки! – сказала Фрэнсис. – И потом, о шляпке никто не знал.

– Очень многие знали, – сурово поправил Коки. – Вы сами знали. Знала леди Харт, знали Венис, мистер Голд и капитан Николл. И дворецкий.

– И все остальные слуги, без сомнения, – прибавила леди Харт.

– А! Слуги! – живо откликнулся инспектор. – Я как раз собирался к ним перейти. Леди и джентльмены, позвольте вам сообщить, что прислуга Пиджинсфорд-хауса никак не связана с преступлением. Еще до одиннадцати у кухарки разболелись зубы и болели долго после полуночи. Что оказалось весьма удачным, поскольку все суетились вокруг нее с гвоздичным маслом, горячими полотенцами и, надо думать, стаканчиками бренди. Во всяком случае, постоянно были друг у друга на виду, почти не отлучаясь, так что об убийстве никто даже подумать не успел бы. Дворецкий, конечно, знал о шляпке, но минут в двадцать – двадцать пять двенадцатого он только-только выехал из Тенфолда на велосипеде. И если он за тридцать пять минут одолел четыре мили по холмам, где еще снег лежит, выманил бедную леди из коттеджа, убил, принес шляпку, нахлобучил ей на голову и добежал через сад к дому звать на помощь – что ж, одно могу сказать: для своего возраста он в прекрасной спортивной форме. Мне, например, такие подвиги не по силам.

Кокрилл бросил на дворецкого суровый взгляд, словно был сильно обижен его физическим превосходством. Бунзен в ответ благодарно улыбнулся дрожащими губами.

– Что касается престарелой служанки в коттедже, – продолжал инспектор, принимаясь за очередную самокрутку, – думаю, вы все согласитесь, что о ней речи нет. – Кокрилл обвел взглядом присутствующих, как будто кто-то мог возразить. – Итак, она исключается. Дворецкий исключается. Прочие слуги исключаются. Остаются всего шестеро человек, знавших о шляпке и в силу этого попадающих под подозрение. Вы уж меня простите, но таковы факты. А от фактов прятаться бесполезно.

– Коки, а как же маньяк? Тот, что в прошлом году убил девушку в лесу?

– Дойдем и до маньяка, – хмуро ответил Кокрилл и добавил, будто невзначай: – Вы все и тогда были здесь, правильно?

– Да, мы гостили у Пена. А Джеймс остановился в деревне, в «Черном псе».

– А мисс Ле Мэй? Вы не помните, она тогда гостила в коттедже?

– Почему вы задаете такие вопросы, инспектор? – встревожилась леди Харт.

– Да так, просто спросил. – Потемневшие от никотина пальцы инспектора вертели сигарету. – А все-таки любопытства ради – была она здесь в то время?

– Не понимаю, с чего вы взяли, что нам интересны обстоятельства жизни этой девицы… Впрочем, я помню, что ее тогда здесь не было. Верно, дети? Она уехала за границу, на гастроли со своей труппой. Я только потому запомнила, что ей потом очень трудно оказалось вернуться, из-за войны.

Судя по выражению лица, леди Харт сожалела о том, что мисс Ле Мэй вернуться все-таки удалось.

– Так-так… Стало быть, два преступления, – продолжил Коки совсем другим тоном, внимательно разглядывая сигарету. – В самом деле, можно подумать, что между ними существует связь, верно?

– Сходство только в том, что оба раза жертве отрезали голову!

– А разве этого мало? – насмешливо спросил инспектор.

– Ах, конечно… Вы хотите сказать, что оба убийства совершил один и тот же человек?

– Полной уверенности нет, Фрэн. Мог совершить.

– Инспектор, дело-то простое, – вмешался Генри. – Мы все решили, что прошлогоднее убийство совершил бродяга, маньяк-безумец. Если он снова нанес удар, при чем тут Пиджинсфорд-хаус? Зачем говорить, что на нас падает подозрение?

– Если вы решили, что он бродяга и к тому же маньяк, это еще не значит, что к тем же выводам пришла полиция, – спокойно ответил Кокрилл. – Такая возможность существует, однако если убийца и был маньяком, то, мягко говоря, весьма необычным. Девушку связали и отсекли ей голову косой. Как правило, маньяки убивают жертву собственными руками или первым подвернувшимся орудием: душат, разбивают голову тяжелым предметом, закалывают чем-нибудь острым… Их терзает жажда убийства, некогда отвлекаться на разные причуды вроде связывания жертвы. Кроме того, не было совершено никаких действий сексуального характера. Безусловно, такое тоже случается, но в целом картина складывается нестандартная. И если убийцей был бродяга, как вам хочется думать, почему он снова оказался здесь? Бродяги по самой своей природе не склонны оставаться на одном месте.

– Может, он совершил круг и опять вернулся сюда? – предположил Джеймс, рисуя пальцем круг в воздухе.

– Возможно, – покладисто согласился Коки, хоть и без особой убежденности.

За ночь снег окончательно растаял, и невозможно было отличить, какие следы оставлены до преступления, а какие – после. Голову отделили от тела здоровенным тупым топором – он валялся тут же, у дороги. Сержант Дженкинс с важным видом явился допрашивать фермера, хозяина топора.

– Гм-м… Касательно топора, оставленного в саду близ Пиджинсфорд-коттеджа в ночь накануне… Гм, в общем, вчера вечером. Полиция желает установить точное местонахождение топора и в котором часу его оставили в саду близ Пиджинсфорд-коттеджа в ночь накануне…

– У вас пластинку заело, – сообщил сынишка фермера, заглядывая в окно. Мальца выгнали из гостиной, пока взрослые разговаривают.

Дженкинс грозно нахмурился.

– Да я топор во дворе бросил, чтобы утром хворост нарубить, – буркнул фермер и добавил воинственно, потому что сильно перетрусил: – А что плохого? Я завсегда его там оставляю.

– Крайне опасная привычка, – строго ответил сержант Дженкинс. – Кто знал, что вы топор во дворе без пригляда оставляете?

– Да кто хошь. Хотя, опять же, я никому не говорил, что завтра хворост рубить собираюсь. Топор у дорожки лежал, сразу за мостиком. Старый такой, ржавый, кому он нужен? Я им только хворост и рубил…

Затем сержант Дженкинс отправился в Торрингтон – соседний городок, откуда накануне в десять вечера к сестре дворецкого вызвали молодого доктора Ньюсома. Доктор Ньюсом, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, пригладил кудрявую золотистую шевелюру и подтвердил, что в самом деле посетил больную в Тенфолде, на полпути между Торрингтоном и деревней Пиджинсфорд. Там он оставался, пока не прибыла вызванная им медсестра из окружной больницы, и там же находился брат пациентки, а сейчас пусть сержант его извинит, он страшно торопится, пора начинать обход больных, а он и так опаздывает. Медсестра, в свою очередь, сообщила, что приехала к больной около одиннадцати вечера и застала там доктора Ньюсома и брата пациентки. Брат дождался, пока она не устроила больную на ночь, а потом, примерно двадцать минут двенадцатого, уехал на велосипеде в Пиджинсфорд, и, может быть, сержант ее наконец отпустит, потому что если сержанту, к примеру, делать нечего, так ей очень даже есть чем заняться, и все вышесказанное она вполне могла изложить за пять минут, незачем тут полчаса разговоры разговаривать…