— Не похоже на английский. Я могу читать по-английски… или, может, из-за почерка…

Ролли осторожно взяла листы и проглядела их.

— Забавно. Похоже на рукописный текст начала семнадцатого столетия.

— Простите?

— В смысле, я не палеограф, но это выглядит так, будто написано не в то время, когда вышла сама книга. Намного раньше тысяча семьсот тридцать второго года. Забавно.

— Что, кто-то спрятал старинную рукопись в переплет?

— Нет, конечно нет. Переплетчики используют для задней стороны крышек любые клочки бумаги — ну, пробные оттиски или старые рекламные листки, но не антикварные рукописи.

— Тогда почему она здесь? В смысле, антикварная рукопись имеет цену сама по себе, верно?

— Вовсе нет. Всем плевать на старые бумаги, пока не пройдет много лет. Подлинные рукописи использовали повторно, когда те становились неразборчивыми, а еще с их помощью можно было разжечь костер или очистить подгоревшую сковородку. Только очень немногие антиквары понимали, что защита артефактов прошлого очень важна. Обычные люди считали их психами. Самые ранние уцелевшие рукописные тексты нового времени — это юридические или финансовые документы. Литературный материал не имел никакой ценности.

— Но сейчас он может иметь ценность. Этот документ.

— Не знаю. Зависит от того, что там. И кто писал, конечно. — Ролли подняла листки к свету. — Ох, я поняла. Это типографская копия, на ней правка грифельным карандашом. Интересно… значит, это из какой-то книги, скорее всего, напечатанной тем же, кто печатал книги Черчилля для Джона Уолта. — Она сняла груз с первого тома и изучила выходные данные. — Питер Дин. Кстати, пора сменить полотенца.

Закончив с полотенцами, Крозетти спросил:

— Вам хотелось бы узнать, к какой книге относится рукопись? Что, если остальные листы под обложками относятся к той же книге? Вдруг у нее знаменитый автор, типа… ну, не знаю… типа Донна, или Мильтона, или Дефо? Такая рукопись стоила бы немало, а?

— Скорее всего, здесь размышления какого-нибудь безвестного священника. Толкования на Апостольские послания.

— Но мы же не знаем точно. Почему бы не вскрыть остальные обложки и не проверить?

— Потому что это большая работа. Я не смогу быстро привести их в порядок, а времени у меня немного.

— У нас есть время, пока сохнут книги, — сказал он. — Ну, сделайте мне любезность. Я же вам делаю.

Она одарила его мрачным голубым взором. Понимает, что ею манипулируют, подумал Крозетти.

— Если это вас осчастливит, — пробормотала Ролли и взяла шпатель.

Час спустя Крозетти с удовольствием разглядывал то, что напоминало белье на веревках, которые он натянул между поддерживающими крышу лофта колоннами. Влажные страницы инфолио служили прокладками во всех шести томах — по четыре под каждой обложкой, в общей сложности сорок восемь страниц. Обнаружение рукописи, не видевшей света два с половиной столетия, почему-то уменьшало неловкость Крозетти от сознания того, что он соучаствует в мошенничестве. Он удивлялся самому себе — он бесстыдно манипулировал Ролли, добиваясь, чтобы она вскрыла обложки и извлекла рукопись. И теперь он очень хотел, чтобы найденные бумаги имели историческую или литературную значимость. Он с нетерпением дожидался, когда страницы высохнут и можно будет изучить их.

Тем временем нужно было продолжать менять бумажные полотенца в книгах. Несколько раз они делали это вместе, а Ролли решила, что дальше он справится один. Главное, нельзя ускорять процесс, запихивая слишком много полотенец или кладя их чаше, чем через десять страниц. Если так сделать, объясняла Кэролайн, книга раздуется, потеряет форму и переплет лопнет. Около шести Крозетти заявил, что он голоден. Из еды, как выяснилось, имелись лишь китайская лапша быстрого приготовления и коробочки с готовыми блюдами различной степени несвежести. Теперь понятно, почему Ролли предпочитает обедать с Глейзером. Крозетти вышел, пробежался по главной улице Ред-Хука и вернулся с двумя бутылками вина и большой пиццей.

— Вы купили вино, — сказал она, когда он положил сумку на стол. — Я никогда не покупаю вина.

— Но вы его пьете.

— Ну… да. Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

И снова эта еле заметная волчья улыбка — вторая.

Основной темой застольной беседы стал их работодатель, поскольку других точек соприкосновения не было. Крозетти так же мало интересовался книгами как физическими объектами, как она — современными фильмами. Кроме того, старик был ему интересен, а Ролли, если на нее слегка надавить, легко выдавала информацию; в особенности, когда вино стало оказывать свое действие. Крозетти нравилось, как она ест: жадно, будто у нее вот-вот отнимут еду, подобрала все до последней крошки и даже облизнула пальцы.

Выяснилось, что Глейзер поначалу был коллекционером и только потом занялся торговлей; так чаще всего и бывает. Его семья сколотила состояние два поколения назад, открыв сеть универсальных магазинов. Вырос он в фешенебельном верхнем Манхэттене. Глейзеры претендовали на звание интеллектуалов — ложи в опере, посещение концертов, модные туры по Европе и прочее в том же духе; огромная квартира около Центрального парка и большая библиотека. Но шло время, их магазины поглощались более крупными фирмами, деньги вкладывались не слишком удачно, а наследство размазывалось все более тонким слоем на все возрастающее количество родственников. В конце семидесятых Сидни Глейзер превратил свое хобби в способ заработка.

По словам Ролли, у него отсутствовала деловая жилка. Крозетти возразил, что в магазине много дорогих книг.

— В том-то и проблема. Это нерасчетливо — покупать книги вроде Маккенни и Холла за сто пятьдесят тысяч. Для Баумана, Сотби и прочих крутых ребят это годится, но Глейзер не крутой парень. Он хорошо одевается, важничает, но никаких серьезных источников средств у него нет. И наметанного глаза тоже. Люди его уровня должны покупать тысячедолларовые книги за две сотни, а не то, что стоит сотню тысяч, за девяносто пять. И домовладелец собирается поднять арендную плату, а ведь она уже съедает почти половину ежемесячной прибыли… И прибыль-то только на бумаге… По-моему, никакого реального дохода уже несколько лет нет. Обычная история. Богатый коллекционер думает: «Я покупаю много книг, так почему бы не превратить увлечение в бизнес?»

— Это не работает?

— Иногда работает. Но, как я уже сказала, нужно знать свое место и вкалывать. Нельзя рассчитывать, что сразу же начнешь продавать книги на том же уровне, на каком собирал их, — если у тебя нет собственных денег, чтобы вкладывать в дело. Выходит, на самом деле это не бизнес, верно? Скорее, дорогостоящее хобби с претензиями. В конце концов, мелкий торговец антикварными книгами с обшитым панелями магазином в престижном районе Нью-Йорка — это полный анахронизм. Невозможно платить высокую арендную плату и при этом состязаться с онлайн-продавцами и крупными торговыми домами. Глейзер идет ко дну. Сегодняшний пожар для него — огромное везение. Он надует страховую компанию, заявив, что погибли дюжины отборных книг, а потом продаст их как миленький. Это принесет кое-какой капитал, но надолго его не хватит…