прошли без особых событий. Лучик с Мими внимательно изучили первые две страницы указаний, выданных мистеру Ворчуну, и Лучик повёл Пальчика по намеченному маршруту, который они составили благодаря картам Молнии Макгинти. Потом, если я не сбился со счёта, наступил день четвёртый, когда уже полагалось подъезжать к порту Айзека. Он оказался днём Незапланированной Остановки.

Лучик с трудом провёл громоздкий фургон по узкой тропе, огороженной плетнём, и несколько раз чуть не упал со слона, когда по лицу его ударили ветви деревьев, но в конце пути Лучика ждало непредвиденное препятствие.

Дорогу перегородил огромный и очень дорогой на вид кабриолет. Капот был открыт, и в двигателе кто-то копался.

Со спины Пальчика Лучик разглядел только полосатые штаны незнакомца.

Владелец машины выбрался из-под капота и повернулся.

— Добрый день! — приветливо сказал он, а присмотревшись к причудливому фургону с запряжённым в него слоном, на котором восседал лопоухий мальчик в голубом платье, добавил: — Кто это тут у нас?

(Ему бы представилась куда более странная картина, если бы ОЗО в бочке сидел на своём обычном месте, но в тот момент человечек отдыхал на диване в гостиной.)

— Привет, — ответил Лучик и соскользнул на землю — он много-много месяцев упражнялся аккуратно слезать со слона.

— Прошу меня простить, — сказал полосатый господин. — Проклятый мотор никак не заводится.

На нём был опрятный костюм в тонкую полоску и шёлковый галстук цвета лосося. Незнакомец вытирал руки (которые Лучику казались вполне чистыми) о носовой платок — тоже цвета лосося. От него исходил аромат дорогого лосьона после бритья.

Лучик не знал, что это за вид мотора — «проклятый», но его неведение дела не меняло: тропу перегородил автомобиль, который уезжать не собирался.

— А вы хорошо разбираетесь в машинах? — с надеждой спросил Лучик.

— Только в цене, скорости и цвете, — ответил незнакомец. — Откуда у вас это удивительное платье?

Лучик опустил взгляд:

— Ну... мне мама его дала.

— Вам идёт, — заметил незнакомый господин и протянул мальчику правую руку. — Роддерс Лэзенби.

— Простите?

— Это моё имя. Роддерс Лэзенби.

Лучик сжал руку полосатого господина и пожал её.

— Лучик, — сказал он. — Меня зовут Лучик.

— Очень приятно... А вы специально так укладываете волосы? — С этими словами Роддерс Лэзенби указал на голову мальчика.

— Как?

— Убираете наверх и ерошите?

Лучик невольно потянулся к волосам, чтобы пригладить их.

— Они сами так лежат, их никак не уложить по-другому, — объяснил он.

— Выглядит потрясающе, — ответил Роддерс Лэзенби (у него самого волосы росли только за ушами). — А вы, случайно, не умеете чинить машины?

Лучик покачал головой:

— Нет, извините.

— Боже! — воскликнул Роддерс Лэзенби и указал пальцем на мальчика.

— В чём дело? — удивился Лучик и оглянулся вокруг.

— Ваши уши! Одно намного, намного выше другого!

— Э-э-э... да, — признался Лучик. — Наверное, это из-за того, что я висел на бельевой верёвке или...

— Превосходно, — прервал его Роддерс Лэзенби. — Не важно, в чём причина. Очень стильно выглядит. Великолепно. Мне бы такие!

Тут к Лучику подобрался мистер Ворчун. Он с трудом протиснулся между фургоном и оградой, за которой росли кусты и деревья, и теперь у него из волос торчали обломанные веточки.

— Эй, лысый, — обратился он, очевидно, к Роддерсу Лэзенби, — мы не будем тут ждать весь день. Убери свою машину, ладно? А то мы её переедем.

— Переедете? — переспросил полосатый господин.

— Вот именно. Слон, фургон, прицеп, всё такое.

Мистер Ворчун развернулся и пролез обратно в узкую щель между оградой и фургоном, спугнув диких голубей, и они взлетели, громко хлопая крыльями.

— Мой папа, — объяснил

Лучик. — Извините.

— Нельзя извиняться за родителей, Лучик, — ответил ему Роддерс Лэзенби и отошёл погладить Пальчика по хоботу. — Они достаточно взрослые и могут сами попросить прощения.

Мне вот было очень стыдно за мать. Она доставала из сумочки напудренный носовой платок, посасывала уголок и вытирала • им воображаемую грязь у меня с лица.

— Перед вашими друзьями?

— Перед советом директоров. Даже когда я стал председателем «Разрушений Лэзенби», — посетовал Роддерс.

— Разрешений? — переспросил Лучик, подумав, что неправильно расслышал название компании. Может, они выдавали разрешения — например, на постройку зданий?

— Нет, разрушений, — поправил его Роддерс Лэзенби. — Мы уничтожаем разные объекты... Так же, как моя мать уничтожала мою уверенность в себе!

— О, — протянул Лучик. — Извините.

— Только представьте, — начал полосатый господин, — мне было сорок три, я стал главой компании, сидел в самом большом кресле во главе стола в комнате переговоров... а мама заходила без приглашения и тёрла меня этим платком... позор!

— Мне бы тоже было стыдно, — согласился Лучик. — Она до сих пор так делает?

— Перестала после того, как я запер её в подвале! — со смехом воскликнул Роддерс Лэзенби.

Лучик тоже выдавил нервный смешок.

— Шутка, — объяснил Роддерс. — Я пошутил.

— А... — Лучик с облегчением вздохнул. — Хорошо.

— Она давно мертва.

— Простите...

— По крайней мере, я так думаю, — добавил Роддерс Лэзенби, вытирая лоб платком цвета лосося. — Еды я ей там не оставил.

Лицо мальчика исказилось от ужаса.

— Шутка! Снова шутка! — усмехнувшись, заверил его Роддерс Лэзенби.

Тут к ним снова вышел мистер Ворчун, на этот раз с беличьим бутербродом. Эту белку сбила машина. Когда Ворчуны соскребли её с дороги, они обнаружили, что она удивительно плоская, и это было им на руку — белка прекрасно помещалась между двумя ломтиками хлеба.

— Ещё не уехал? — резко спросил мистер Ворчун.

Роддерс Лэзенби кивнул:

— Я тут подумал, а ваш слон...

— Пальчик, — подсказал Лучик.

— ...Пальчик не мог бы протолкнуть меня к следующему повороту, чтобы вы проехали мимо в своём чудесном доме?

Какое-то время мистер Ворчун задумчиво жевал бутерброд, а затем ответил:

— Отличная мысль! Лучик этим займётся.

— Спасибо, — поблагодарил его Роддерс Лэзенби.

Он покосился на опухшее