Коленька сидит слишком близко к воде, мелкие брызги от волн долетают до него и окропляют страницы книги. Надо бы, конечно, отойти подальше, но к этому отшлифованному, удобному, как кресло, камню он привык за многие годы. На нем Коленька еще сказки читал. А любимый камень Сереги Калганова — рядом. Он почти не зовет друга по кличке, хотя кличка, конечно, красивая — Бильбао.

Тельняшка и джинсы Сереги лежат на черном валуне, сам же он заплыл метров на двести и качается на волнах. Коленька тоже плавает неплохо, но волны такие прут, что лучше все-таки сидеть на берегу, листать Монтеня. Вот у кого голова мыслителя была! А жил ведь в какие времена? Даже не верится: еще тогда, когда Иван Грозный с опричниками головы казненных на колья насаживал…

Отдыхающих сегодня нет, и потому слух улавливает чьи-то шаги за спиной. Коленька недовольно отрывается от Монтеня, но тут же успокаивается: нет, никто ему мешать не собирается. Высокая девочка идет вдоль моря, гордо держит головку, то ли делает вид, то ли действительно не замечает ничего вокруг. На этот раз можно даже ей не кивать, все равно не будет никакой реакции. Как и тогда, в вечер дальнего заплыва Сереги.

И все же он кивнул ей.

Она, как ни странно, остановилась, поправила взлохмаченные на ветру волосы:

— Откуда я тебя знаю?

— На Пушкинской встречались, в библиотеке.

— Ты тоже в Ростове учишься?

Коленька кивнул.

— А здесь как оказался?

— Живу здесь. С родителями.

— Ясно.

Она больше ничего не сказала и пошла дальше. Легкий халатик почти не скрывал ее тела. Длиннющие ноги, высокая грудь, тонкая талия. Фигура модели.

Коленька опять уставился в книгу, но тут же услышал:

— Эй! — Она теперь улыбалась, чуть наклонив голову. — Ты тут первый, кто не пристает.

— И какой вопрос я должен задать в связи с этим?

Девочка засмеялась:

— Я никаких вопросов и не жду. Просто рада, что наконец-то встретила нормального человека. Тебя Коленька зовут, да?

— Правильно.

— А почему в ласкательной форме?

— Я у родителей единственный и поздний. Родился слабым, не думали, что выживу. Вот они и носились со мной, пока усы расти не начали. Вслед за ними — учителя такое имя приклеили. Потом — все остальные.

— А меня Наташа зовут. Я у тети в Ракитном отдыхаю, это пятнадцать километров отсюда. Ты в Ростов когда возвращаешься?

— Билет на четверг.

— А я уже послезавтра. До встречи на Дону. — Она посмотрела при этом на море и добавила:

— Твой дружок ненормальный возвращается, и что-то у меня нет особого желания общаться с ним.

Коленька ничего не ответил, только усмехнулся. Он вообще не любил много говорить.

А Бильбао через пять минут уже лежал у своего камня на колкой отмирающей траве, и порывистый прохладный ветер сдувал воду с его широкой спины.

— Выпить для сугрева не хочешь? — спросил Коленька.

— Попозже. Пойдем ко мне, соберем орду, погудим. Жаль, пляж пустой, а то бы девок новых нашли.

Коленька хитро прищурился на неласковое сегодня солнце:

— Сезон заканчивается, новых уже не будет, а старых ты всех перепробовал.

— Только по желанию заказчиков, — сказал он. — К обоюдному удовольствию сторон. Причем ни одну не упрашивал. Женщина, Коленька, — это такое славное существо… Если ты когда-нибудь от любой из них услышишь, что она ненавидит мужчин и что никогда никому ни за что не даст, ты обрати внимание при этом на силу ее голоса. Чем громче она говорит, тем быстрее полезет к тебе в кровать.

— А чем тише?

— Ну, тише. Если очень тихо, то она и сама себя не слышит, уже в экстазе, значит. И мы, и они природой созданы для этого, Коленька, потому я не встречал еще… О, спокойно! Видишь, кто-то топает. Смотри, что сейчас будет и насколько я прав.

Это возвращалась с прогулки девушка в легком халате, Наташа. Ветер теперь дул ей в спину, пышные белые волосы закрыли лицо.

— Не надо, — попросил Коленька.

— Да брось!

Бильбао ящерицей проскользил метра на два вверх, замер рядом с вытоптанной на сухой земле тропкой, уткнувшись лбом в куст полыни. Сделал вид, что спит.

Наташа, на этот раз словно и не замечая Коленьки, молча прошла мимо, поравнялась с лежавшим Бильбао, и тот, выкинув руку, схватил ее за ногу, сказал, не поднимая головы:

— Миледи, сегодня я даю бал в честь самого себя и моего друга, будет водка и разврат, и я прошу вас…

Видно, он ожидал хоть какой-то реакции на свои слова, не дождался, открыл глаза, отпустил ее ногу и поднялся. И стал перед ней истуканом, так же, как стоял несколько дней назад в кабинке для раздевания.

Девочка посмотрела через плечо на Коленьку:

— Надо быть разборчивее в друзьях.

Потом брезгливым взглядом окинула Бильбао, отступала на шаг и пошла не оглядываясь по тропке в сторону, где городская дорога растворилась в песке пляжа.

Коленька продолжал читать, делая вид, что ничего не видел, Бильбао подхватил с земли одежду, стал молча одеваться. Потом полез в темную холщовую сумку, вытащил оттуда бутылку с мутноватым самогоном, сделал прямо из горлышка несколько глотков, протянул ее Коленьке, захрустел огурцом. Пока Коленька выпивал и закусывал, он пошел к морю, стал там, где сыпались на землю брызги волн, разбивавшиеся о каменные валуны. Бильбао брызг, кажется, не замечал. Он смотрел вслед уходящей блондинке.

На краю улицы показалась машина, затормозила у песка. Черная иномарка. Таких в городке нет ни у кого. Дружок, наверное, приехал ее встречать, подумал Бильбао, но девочка прошла мимо, а водитель вышел из машины, видно, о чем-то спросил ее, потом потопал напрямую в их сторону.

— Гости, — сказал Коленька. — Бутылку, думаю, можно не убирать. Не знаешь, кто это, Серега?

Бильбао промолчал.

Человек, шедший сейчас к ним, был ему незнаком. Темный дорогой костюм мешковато висел на нем, брюки снизу собрали всю пыль с полыни. Бильбао повернулся к нему спиной, глядя на разбушевавшееся море.

— Привет, орлы! — сказал незнакомец. — Кто из вас будет Бильбао?

Бильбао не отрывал взгляда от огромных серых волн.

— Его зовут Сергеем, — негромко сказал Коленька. — Бильбао — это позывной, для своих.

— Кличка, — натянуто улыбнулся незнакомец и уселся на один из валунов, серых от пыли.

— Кличка у собак бывает.

Незнакомец стер с лица улыбку. Начало разговора для него явно не клеилось.

— Да, конечно. Сергей. Сергей Александрович Калганов. А меня зовут Павел Павлович. Можно было бы, конечно, для начала выпить, но я за рулем. Это что у вас, самогонка?